Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас

В адрес государственной собственности также посыпались обвинения: в конце 1970-х годов появилась теория прав собственности. Она гласила, что частные корпорации несут ответственность перед акционерами, а следовательно, у менеджмента стимулы обеспечивать эффективность всегда сильнее, чем у чиновников на государственных предприятиях. Хотя результаты многолетних исследований свидетельствовали об обратном – что рядовые акционеры практически бессильны, – теория прав собственности отвечала политическим задачам момента и была встречена с воодушевлением.

Практическое применение теоретических наработок стало возможным в 1979 году с приходом к власти в Великобритании Маргарет Тэтчер. Разочарование кейнсианским управлением макроэкономикой в 1970-х годах, не слишком сильный рост британской экономики на фоне других стран после 1945 года (или начиная с более раннего периода), полноценный кризис конца 1970-х годов – все эти обстоятельства способствовали росту недовольства смешанной экономикой и государственной собственностью.

Хотя денационализация некоторых объектов, изъятых лейбористами, началась раньше, при предыдущих кабинетах консерваторов, правительство Тэтчер принялось распродавать такие предприятия, как British Telecom, со дня своего основания находившиеся под крылом государства. Все началось с популярной меры – предоставления нанимателям муниципального жилья права на его выкуп. Но затем последовала программа, в рамках которой выставили на продажу государственные предприятия по электро– и водоснабжению, телекоммуникационные и транспортные компании – чаще всего через схему публичного размещения акций. Идея приватизации как систематического устранения государства из производства товаров и предоставления услуг обрела плоть.

Примеру Тэтчер вскоре последовали правительства самой разной политической ориентации по всему англоговорящему миру. Британский радикализм обрел почитателей и подражателей в Австралии и Новой Зеландии, которые в области экономической политики по-прежнему старались не отставать от бывшей метрополии. В обеих странах решительные шаги были проделаны правительствами лейбористов. [122]В Австралии кабинеты Хоука и Китинга, действовавшие с 1983 по 1996 год, шаг за шагом двигались к приватизации национальных авиалиний Qantas и государственного банка Commonwealth Bank, вызывая возмущение у многих своих традиционных сторонников.

В Новой Зеландии решили не церемониться. Министр финансов лейборист Роджер Дуглас быстро приобрел известность «большего тэтчериста, чем сама Тэтчер». Свое место среди радикальных рыночных реформ занимала и широкомасштабная приватизация, начавшаяся с продажи (путем публичного размещения акций) Банка Новой Зеландии и продолжившаяся продажей активов таких компаний, как Air New Zealand.

К 1990 году жители Новой Зеландии были сыты этими реформами по горло. Они заменили лейбористов консервативной Национальной партией, которая обещала более умеренную политику. Но, едва заняв кабинеты, «национальное» правительство Болгера с новой силой взялось за радикальные рыночные реформы, среди которых была продажа железных дорог Новой Зеландии в 1993 году и превращение системы здравоохранения в корпорацию с видами на дальнейшую приватизацию. А партия лейбористов, находившаяся в оппозиции, раскололась. Группа радикальных сторонников свободного рынка покинула ее ряды, чтобы объединиться в Ассоциацию потребителей и налогоплательщиков, которая позднее превратилась в партию с тем же названием. Эра радикальных реформ закончилась в 1999 году, когда к власти вернулись лейбористы во главе с Хелен Кларк.

Приватизационная волна 1980-х годов развернула предшествовавшую долгосрочную тенденцию к росту вмешательства государства в капиталистическую экономику. Крах коммунизма советского образца рассматривался как наглядное подтверждение того, что рыночные реформы – это не просто очередной взмах политического маятника, а, пользуясь заголовком одной из самых помпезных книг нашего времени, – «конец истории». После краха централизованного планирования та или иная форма передачи значительного числа находившихся в государственной собственности предприятий в частные руки была неизбежна. Идеология приватизации уверяла, что нужна радикальная «шоковая терапия», то есть приватизация должна быть всеобщей.

Таким образом, приватизация приобщалась к Вашингтонскому консенсусу – стандартному набору реформ, продвигаемому в слаборазвитых странах Всемирным банком, МВФ и министерством финансов США. К 1990-м годам тенденция к приватизации распространилась на страны ЕС, всегда презрительно смотревшие на подобные «англосаксонские» понятия. Всеобъемлющая приватизация государственных предприятий в 1980-1990-х годах наглядно подтверждала правоту ликующих рыночных либералов. Публицисты и эксперты соревновались в раздувании действительно существовавших, но поддававшихся решению финансовых проблем исконно государственных инфраструктурных систем в таких странах, как Великобритания, Новая Зеландия и Австралия, – на фоне краха коммунизма в Восточной Европе и застоя в Северной Корее.