Грегори Кларк - Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира

И Китай, и Япония в 1600–1800 годах шли в том же направлении, что и Англия: к обществу, взявшему на вооружение такие буржуазные ценности, как трудолюбие, терпение, честность, рационализм, любопытство и образованность. Эти страны тоже знали длительные периоды стабильности и уважения к праву частной собственности. Но все это происходило там медленнее, чем в Англии. Дэвид Лэндес прав, указывая, что европейская культура более благоприятствовала экономическому росту.

Китай и Япония не шли по этому пути так же быстро, как Англия, попросту из-за того, что представители их верхних социальных слоев были лишь чуть более плодовитыми, чем основная масса населения. Соответственно, там не наблюдалось такого же, как в Англии, массового нисхождения отпрысков образованных классов по социальной лестнице.

Например, японские самураи в эпоху Токугавы (1603–1868) были представителями бывшего воинского сословия, получавшими обильные наследственные доходы благодаря своему положению в бюрократической иерархии. Несмотря на их богатство, в среднем у них было немногим более одного сына на каждого отца. Поэтому их дети в основном тоже находили себе место в бюрократическом аппарате, несмотря на ограниченное число должностей. В Китае с 1644 по 1911 год у власти находилась династия Цин. Титулы, полагающиеся лицам с соответствующим статусом, также обеспечивали ее представителей богатством. У них было больше детей, чем у средних китайцев, но лишь ненамного больше.

Таким образом, подобно тому как случайно возникшие социальные обычаи, восторжествовав над гигиеной, браками и воспроизводством населения, сделали европейцев мальтузианской эры богаче жителей Азии, они же, по-видимому, обеспечили Европе более высокую культурную динамику.

Какими бы ни были причины промышленной революции, она оказала глубочайшее воздействие на общество.

В результате действия двух сил — природы технологических достижений и демографического перехода — экономический рост в капиталистических экономиках с момента промышленной революции решительно содействовал насаждению равенства. Несмотря на опасения того, что машины съедят людей, в наибольшей степени от промышленной революции на данный момент выиграли неквалифицированные трудящиеся.

Так, если в доиндустриальных аграрных обществах не менее половины национального дохода, как правило, доставалось владельцам земли и капитала, в современных индустриальных обществах их доля обычно составляет менее четверти. Можно было бы ожидать, что технологические достижения приведут к резкому снижению оплаты неквалифицированного труда. В конце концов, в доиндустриальной экономике существовал класс рабочих, не способный предложить ничего, кроме голой силы, и быстро вытесненный машинами. К 1914 году из британской экономики исчезли почти все лошади, замененные паровыми машинами и двигателями внутреннего сгорания, хотя в начале XIX века в Англии насчитывался миллион рабочих лошадей. После того как издержки на их содержание оказались выше, чем производимая ими стоимость, им осталась одна дорога — на живодерню.

Точно так же не было и причин, которые мешали бы владельцам капитала и земли увеличить свою долю в доходах. Перераспределение доходов в пользу неквалифицированного труда имело глубокие социальные последствия. Однако такое удачное развитие событий не дает никаких гарантий того, что современный экономический рост и впредь будет приносить столь же благотворные результаты.

ВЕЛИКОЕ РАСХОЖДЕНИЕ

В последней трети книги рассматривается вопрос о том, почему промышленная революция с ее тенденцией к уравниванию доходов в успешных экономиках в то же время привела к великому разрыву между успешно развивающимися экономиками и тем, кому повезло меньше. Как мы пришли к тому, что меньшинство стран накопило беспрецедентные богатства, а во многих других странах доход со времен промышленной революции только снижался? Это неравенство находит выражение в постоянно увеличивающемся разрыве между ставками почасового заработка в разных странах мира. Например, в 2002 году работники швейной промышленности в Индии зарабатывали 0,38 доллара в час, а в США — 9 долларов (рис. 16.15). Не приведут ли усилия Всемирной торговой организации по постепенной ликвидации всяких торговых барьеров к уничтожению всякой производственной деятельности в развитых экономиках? Не угрожает ли богатым обществам такое будущее, в котором заработки неквалифицированных рабочих опустятся до уровня третьего мира?