Иосиф Кулишер: Основные вопросы международной торговой политики

В результате, германский тариф 1879 г. восстановил пошлины на одни промышленные изделия, например на железо; повысил обложение других. Металлургическая и текстильная промышленность, кожевенная, стеклянная, керамическая, химическая, производство изделий из дерева, камня, каучука, выделка свечей, мыла, переплетных и других изделий – все они получили пошлины. Появилось на свет и обложение зерна; последнее имело место пока еще в весьма ограниченном размере, но и это обозначало крупное событие, разрыв с прошлым, с принципом, согласно которому предметы первой необходимости не подлежат обложению. Поступления от пошлин повысились со 104 млн мар. в 1877 г. до 190 млн в 1883 г. и до 358 млн в 1889 г., так что фискальная цель была достигнута. В покровительственном же отношении тариф 1879 г. являлся первым шагом, облегчившим дальнейшее продвижение, сооружение более энергичных таможенных заграждений в 1885 г. и 1887 г. для некоторых промышленных изделий (пряжа и ткани, часы, свечи, изделия из камня), в особенности же на зерно и на прочие сельскохозяйственные продукты; ставка на зерно поднята была в 1885 г. с 1 мар. до 3, а два года спустя – до 5.

Аргументация в пользу последней ставки применялась различная, в зависимости от того, кому надо было доказать полезность пошлины на зерно. Одних старались убедить в том, что пользу она приносит немецкому потребителю, а пошлина падает на иностранного импортера, если же цены растут, то повинны в этом спекулянты. Другим, заинтересованным в повышении цен, доказывали, что пошлина удерживает цены от падения. Третьим говорили, что пошлина так незначительна, что имеет лишь регистрационный характер, влияния же на цены не окажет. Но в таком случае к чему она? Все эти противоречащие друг другу аргументы нередко приводились одновременно.

Вслед за немецкими выступили и французские протекционисты. Они утверждали, что 60-е гг. нанесли стране ущерб, ибо экспорт увеличился в меньшей степени, чем импорт. Они забыли, однако, что импорт заключался в необходимом для французской промышленности сырье. Жертвовать внутренним рынком в погоне за внешним, восклицали в парламенте Мелин и Пуэ-Кертье, – не значит ли это отказываться от верного в пользу миража? Истинный рынок для французских промышленников составляет Франция, тем более что все другие народы перешли к протекционизму. Может ли Франция, одна только, если не считать Англии, оставлять для всех открытыми свои двери, когда все другие заперты? «Назовите мне хоть один департамент, который бы выиграл от торговых договоров 60-х гг. Все отрасли промышленности страдают от них, страдает и сельское хозяйство». «Из тридцати французов двадцать семь живут сельским хозяйством» – надо прийти им на помощь, американская конкуренция уничтожит последние остатки сельского хозяйства Франции. Овцеводство уже погибает: «Может ли оно существовать при таких условиях, когда овцевод получает за шерсть цену, устанавливаемую свободной конкуренцией, а платит за одежду, выделанную из той же шерсти, по цене, господствующей при охранительной системе?» Французские промышленники ссылались на то, что они уплачивают огромные налоги; либо необходимо их понизить, что невозможно, либо обложить в целях уравнительности иностранные товары. В противном случае появляется социальный аргумент – промышленники, переобремененные налогами, вынуждены будут сократить ту единственную статью расходов, которую еще можно уменьшить и которой они до сих пор еще не трогали, – заработную плату. Рабочие, следовательно, заинтересованы в таможенном протекционизме; это подтверждается и понижением заработной платы в Англии после перехода ее к свободной торговле; на самом деле, в Англии – это известно было всем – плата быстро повышалась.

И во Франции первый шаг имел главным образом принципиальный характер, так как тариф 1882 г. еще немногим повысил пошлины на фабрикаты, сырье же и сельскохозяйственные продукты, несмотря на требование защиты сельского хозяйства, по-прежнему были либо вовсе свободны от пошлин, либо обложены невысокими ставками. Но такое переходное состояние не могло продолжаться долго. В 1885 и 1887 гг. и Франция, под влиянием дальнейшего падения цен на зерно на мировом рынке, что отразилось и на ценах на землю (в 1874 г. гектар стоил 2000 фр., в 1884 г. – 1785 фр.), подняла обложение пшеницы с 0,60 фр., которое было установлено в 1861 г., до 3, а затем до 5 фр. Значительно увеличены были пошлины на скот (быки вместо 15 фр. облагались в 25 и затем в 38 фр., коровы вместо 8 фр. в 12 и затем в 20 фр.) и на другие сельскохозяйственные продукты; некоторые повышения последовали и в 1889–1890 гг. Однако наиболее крупную победу над наивными идеалистами фритредерами составлял тариф 1892 г. Протекционисты, во главе с тем же Мелином, который выступал уже в 1881 г., но теперь играл гораздо большую роль, ссылались прежде всего на пример конкурентов, как и вообще государств, с которыми Франция ведет оживленные торговые обороты: все они – Германия, Австро-Венгрия, Италия, уже не говоря о России и Соединенных Штатах, успели резко изменить свою торговую политику.