Олег Мальцев - Тайна или преступление. Настоящая жизнь и экономика

УСТАНОВКИ И КАК РАБОТАЕТ НАУКА

Опишем происходящее на простейшем физическом примере. Допустим, перед вами муравей. Мало глядеть на этого муравья и отличать его от прочих насекомых. Если исследовать его вдруг соберётесь, вам надобно «очки» специальные использовать – очки научного толка. И только глядя через эти очки, пропуская через них исследуемую субстанцию, вы сможете осмыслить ряд наблюдений и даже сделать пару-тройку выводов. Например, надев очки социологического порядка, вы сможете распознать и рассмотреть социальный вклад муравья в формирование муравьиной общности. А надев очки биолога, вы муравья теперь воспримете как совершенно иную единицу – особь семейства насекомых из надсемейства муравьиных, отряда перепончатокрылых.

Потому-то и задаётся вопрос: «Сквозь призму какой науки вы смотрите на исследуемое явление?»

Какие очки в этот раз вы выбираете? Какой класс логического и инструментального аппарата (читай: те же очки) применяется для осмысления исследуемого объекта или феномена? Какие будут «очки» – такие будут и данные.

Забегая наперёд, отметим, что качество, функционал и структура, предшествующие созданию научных очков – все эти категории сводятся к одной, причинной. И имя ей – «установка». Попросту говоря, то, что кто-то когда-то установил. Так решили и баста! Отлили оправу, линзы вставили – и всё, пользуйтесь. Очки должны быть такие и точка. Какие «такие» и что за установки определяют и формируют аппарат научного мышления, мы с вами рассмотрим отдельно, в последующей главе.

Пока что запомним сам подход: с точки зрения «искусства дезинформации» не требуется тотального или выборочного контроля над целостным сводом научных данных. Их слишком много, не хватит ни мощностей, ни ресурсов человеческих всё проконтролировать. Достаточно поработать над «очками» или «установками» – той совокупностью когнитивных, логических и тактических инструментальный переходников, посредством которых руда информационная перемалывается в научные данные.

И, как вы уж догадались, при изрядно откалиброванном наборе «специальных научных очков», которые вам торжественно вручают (попробуй только свои собственные очки изобрести, мерзавец!), взгляд на любое явление будет крайне искажённый. Но есть и третий тип наук. И он крайне опасен.

Тут уже дело даже не в историческом саботаже или научном «финте с очками».

Третий тип наук – это науки о человеке. Дабы представить картину целиком, стартовать можно с антропологии, и мерно двигаться далее, не минуя анатомию и нейрофизиологию, медицину и психологию, подползая к недружной, а разнонаправленной общности наук о Его величестве Человеке.

Не спешим вдыхать ароматы научного букета. Не спешим обманываться буйством красок терминологии и пышностью оттенков смысловых… Самообман – основа этого мира. И даже древнейшим наукам о самом Главном – возможно, даже трансцендентно-божественном – сегодня свойственно вирусное заболевание абсурдизма.

Недаром еще в 30-е гг. ушедшего столетия академик, доктор военных наук, Григорий Семёнович Попов недвусмысленно пояснял, что нет в нашем мире ничего такого, чего нельзя было бы превратить в полнейший абсурд.

Итак, несколько «па» или подходов к тому, как даже фундаментальные человечьи научные дисциплины дезинформировать и нивелировать в своей бесполезности и необъективности.

Способ №1. Выдать нейрофизиологию за психологию.

Да как так-то? Очень просто! Вы наивно полагаете, что раз на двери аудитории (или на обложке книжки) написано ПСИХОЛОГИЯ, значит, её вы сейчас и будете изучать. Но вместо ожидаемой психологии под обёрткой иная «конфета» или дисциплина, – а именно нейрофизиология. Догадайтесь, до какого пота честно изучивший «такую психологию» чудак будет биться за «свои» убеждения?

Способ №2. Начинать рисовать невидимое без инструментально.

Всё равно, что рисовать корабль или подводную лодку без рулевой системы. Или просто сказать, что у парусника есть паруса, а как они управляются –умолчать. Примерно так, к слову, произошло с психикой. И с сознанием. И с памятью. Бесспорно, к данному способу прибегают не все. Не все, но многие.