Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми

Другие экономисты, среди которых был Роберт М. Солоу, впоследствии получивший Нобелевскую премию, приняли вызов Абрамовица и изучили вопрос с разных точек зрения при помощи разных методов. К своему удивлению, все пришли к тому же результату: осталась необъяснимая погрешность в размере примерно 85 % [240] Обсуждение этого вопроса см.: Rosenberg Nathan . Innovation and Economic Growth; текст доступен по адресу: http://www.oecd.org/dataoecd/55/49/34267 902.pdf . В Соединенных Штатах это привело к появлению долгосрочного проекта бухгалтерии роста: попытки разбить эту погрешность на части и объяснить ее разными факторами, такими как образование, научные исследования, технологический прогресс.

Ричард Нельсон указал на важность синергии между разными видами вложений. Образование и научные исследования делают возможными инновации и технический прогресс, но если в стране нет инноваций, то ни капитал, ни образование не решат проблему. Процесс, которым объясняется погрешность размером 85 %, является системным; впоследствии английский экономист Кристофер Фримен назовет его национальной инновационной системой. В этот момент экономисты вернулись к тому, как еще в XIII веке объяснял богатство флорентийский канцлер Брунетто Латини — как синергическое ben commune (общее благо). Абрамовиц подчеркивал, что существуют так называемые непосредственные источники и причины роста на более глубинном уровне. Он считал вложения физического и человеческого капитала, общую факторную производительность и переменные, используемые в моделях роста, непосредственными источниками экономического роста; глубинные же причины скрывались за этими переменными.

Одна из глав моей диссертации, написанной в 1978–1979 годах [241] Она так и не была опубликована. Перед тем как я должен был защищаться в Корнельском университете в апреле 1980 года, председатель комиссии в типично американской манере поведал мне две новости: хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что я внес важный и оригинальный вклад в экономическую науку. Плохая — в том, что, по его мнению, мне никогда не получить место преподавателя экономики в университете: мое мнение несовместимо с принятым в академических кругах. Впрочем, при наличии степени магистра делового администрирования из Гарварда, справедливо отметил председатель, мне и без этого удастся заработать себе на жизнь. Моя диссертация была принята издательством Норвежского университета (Universitetsforlaget) в 1980 году с условием, что я смягчу критику экономической науки. Я критиковал отдельные идеи Давида Рикардо, одинаково «любимые» как правыми, так и левыми политиками, что привело меня в мир, изображенный на илл. 2. Любая идея, произошедшая не от теории Давида Рикардо, вычеркивалась как не принадлежащая к мейнстримовой экономике. Я почувствовал, что сыт экономической наукой, отказался что бы то ни было менять и следующие 11 лет занимался бизнесом, а также коллекционировал книги, авторы которых, давно забытые экономисты, разделяли мои не-Рикардианские убеждения. , открывается цитатой из статьи Абрамовича, вышедшей в 1956 году, когда он только обнаружил погрешность. Вся диссертация предваряется цитатой из Антонио Серра, который в 1613 году объяснил богатство Венеции синергией между разными видами экономической деятельности (большим разделением труда), в каждом из которых наблюдалась возрастающая отдача. В бедности родного города Серра Неаполя, весьма богатого природными ресурсами, было виновато отсутствие экономического разнообразия и возрастающей отдачи.

Время шло. Мне казалось, что идеи Антонио Серра и Мозеса Абрамовица, отстоящие друг от друга на 340 лет, тесно связаны между собой. Погрешность и экономический рост сами по себе зависели от вида экономической деятельности; погрешность оказывалась огромной в тех видах деятельности, которые Серра описывал как типично венецианские, и минимальной в условиях, близких к неапольским. Для стабильного роста и большой погрешности требовались разнообразие видов деятельности и возрастающая отдача, которые питают самовоспроизводящийся механизм экономического роста — систему, в которой инновации перетекают из одного сектора экономики в другой, как в Дельфте в 1650 году (см. илл. 5) или в Силиконовой долине и Лондоне в 2000 году. Только в таких условиях зарплата простых людей (например, парикмахеров) могла существенно возрасти.

Я познакомился с Мозесом Абрамовичем и его женой Керри на международной конференции, в организации которой принимал участие. Она проходила в пригороде Осло в мае 1993 года — того самого, когда Абрамович вновь вернулся к теме погрешности в статье, цитатой из которой открывается эта глава. Статья показывает, что с 1956 года он несильно продвинулся в понимании этой темы. Конференция была названа в терминах Абрамовича: «Страны догоняющие, вырывающиеся вперед и отстающие». Прошло всего два года после того, как я продал свой бизнес и вернулся к академической карьере. Я был убежден в том, что худшим заблуждением стандартной экономической науки была ее предпосылка о равенстве, т. е. что все виды экономической деятельности качественно равны как носители экономического роста.