Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми

«Добрые и справедливые» возвращают в экономику игру с нулевой суммой, заброшенную со времен Возрождения; они считают, что их экономическая наука распределит уже созданное богатство. Не понимая связи между колониальным экономическим строем и бедностью, «добрые и справедливые» могут придумать только одно решение — распределять богатство, созданное в богатых странах, между бедными странами. Ницше считает «добрых и справедливых» только предшественниками худшего представителя рода человеческого, самого «презренного человека», воплощения стагнации — letzte Mensch, «последнего человека» человеческих останков, которые засоряют Землю перед концом света. «Что такое творение?.. — так вопрошает последний человек и моргает» [236] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Сочинения: в 2 т. М: Мысль, 1990. Т. 2. С. 17. . Этот псевдочеловек Ницше — бледное подобие сегодняшнего деградировавшего человеческого животного, продукта исторического процесса, в ходе которого человечество обрекает себя на стагнацию и закат, соглашаясь на комфортное существование в своем текущем статусе, вместо того чтобы создавать что-то новое. Последний человек представляет собой финальную стадию вымирания человеческой воли и созидательной силы — человека обменивающегося ( homo economicus neoclassicus ).

В худшие дни Великой депрессии, летом 1934 года, два молодых экономиста из Колумбийского университета провели шесть недель в походе по Северному Онтарио в Канаде. Их единственным средством передвижения было каноэ. Так зародилась дружба Мозеса Абрамовича (1912–2000) и Милтона Фридмена (1912–2006), которой суждено было продлиться всю их жизнь.

Они стали известными экономистами — один в Стенфорде, другой в Чикаго, удостоились чести быть президентами Американской ассоциации экономистов. Однако не считая этих совпадений, их взгляды на экономическую науку были, на удивление, различными. Милтон Фридмен стал главным защитником того, что я называю экономической теорией холодной войны, — идеи, что рынок магическим образом может навести в экономике порядок и что чем дальше экономическая наука от реальности, тем она сильнее. В книге, вышедшей в 1953 году, Фридмен пишет: «По-настоящему важные и значительные гипотезы оказываются основаны на „предпосылках“, которые являются крайне неточными описательными изображениями реальности, да и в целом, чем важнее теория, тем более нереалистичны ее предпосылки» [237] Friedman Milton . Essays in Positive Economics. Chicago, 1953. P. 14. . Фридмен установил негативные отношения между наукой и реальностью, создав профессию, в которой нереалистичные предпосылки только добавляли их автору научного престижа. Для Фридмена рынок был ответом почти на все вопросы; он страдал от отсутствия сомнений. Напротив, Мозес Абрамович, как видно из эпиграфа к этой главе, был поражен тем, как мало мы знаем об экономическом росте. Из двух друзей Фридмен был более убедительным оратором. «Я множество раз побеждал Милтона на дебатах, — сказал мне как-то Мозес Абрамович, — но только если сам он при этом не присутствовал».

Я однажды был на лекчии Милтона Фридмена в конче 1970-х годов. Он защищал свободный рынок от обвинений в создании монополий. Единственная монополия, которая долго продержалась на свободном рынке. — это бриллиантовая, сказал Фридмен. Однако для объяснения бедности стран третьего мира его слова не годятся. В нескольких книгах Джон Кеннет Гэлбрейт (1908–2006), в свое время также бывший президентом Американской экономической ассоциации, объяснил, чем отличается экономический строй оогатых стран от бедных: в богатых странах в отраслях обрабатывающей промышленности возникает олигополистическая конкуренция, в которой власть и рента делятся между уравновешивающими друг друга силами большого бизнеса, мощных профсоюзов и активного правительства [238] Первой из этих книг была «American Capitalism: The concept of countervailing power», опубликованная в 1952 году. . При этом экономическая наука продолжает строить свои модели на основании реальности бедных стран — реальности бессильного крестьянина из третьего мира, который противостоит мировой конкуренции.