Валентин Катасонов - Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова

Основоположником английской политэкономии принято считать Адама Смита (1723–1790). Он полагал, что система, основанная на естественной свободе индивида, свободе рынка и конкуренции, ведет к благосостоянию народа. В свободной конкуренции корыстолюбивых индивидов он видит источник экономического роста, социального порядка и общественного блага. Индивидуализм ведет не к хаосу, а к порядку и процветанию. В своем труде «Богатство народов…» Смит высказывает мысль, что рынок регулируется самостоятельно в процессе конкуренции частных товаропроизводителей и через него лежит путь к экономическому росту и изобилию. Другой представитель английской политической экономии Давид Рикардо (1772–1823) увидел в накоплении капитала пружину экономического роста. Экономическая политика должна быть направлена на то, чтобы способствовать такому накоплению. Он был убежден, что экономическая свобода содействует получению максимальных прибылей, которые могут стать основным источником инвестируемого капитала. Предпринимательство ведет к максимальному экономическому росту, ибо прибыль составляет основу накоплений, которые необходимы государству для развития. Английская политэкономия стала уже весьма популярной среди аристократии и образованных слоев населения России в первой половине XIX века. Об этом, кстати, мы можем судить по роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Например, главный герой Евгений Онегин увлекался модным тогда учением Адама Смита:

Наверное, из таких скучающих и легкомысленно увлекающихся западным либерализмом молодых людей типа Онегина потом и появлялись «молодые финансисты», о которых писал С. Шарапов в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)».

Юношеские увлечения либерализмом были небезобидны: вчерашние юноши приходили в государственные министерства и ведомства и проявляли полное бездействие, полагая это «нормой» жизни. Разрушительные последствия доктрины «государственного невмешательства» стали особенно бросаться в глаза, когда в России начались реформы Александра II. Эти реформы сдвинули страну с «мертвой точки», вызвали достаточно бурные экономические и социальные процессы и не вполне прогнозируемые их последствия – процессы, которыми надо было управлять, но которыми государство не управляло. Именно это больше всего удивляло и возмущало Шарапова – еще задолго до того, как он приступил к написанию работы «Бумажный рубль…». За 10 лет до этого Шарапов (под псевдонимом Тарлицкий) опубликовал статью «Что нужно прежде всего для нашего экономического возрождения?» [19] Тарлицкий. Что нужно прежде всего для нашего экономического возрождения? // Русь. – 1885. – № 10, 12 (современное переиздание статьи см.: Базулин Ю. В. Указ. соч. – С. 45–54). , в которой он как никто до него со всей остротой поставил вопрос о необходимости всестороннего и постоянного государственного управления народным хозяйством. Начинает он издали: с известного и печального факта разделения России на две части. Первая часть – «Россия официальная, мнимая, но всепоглощающая и всезаслоняющая». Вторая часть – «Россия подлинная, народная, служащая лишь фундаментом первой, ее корнями». Это не просто разные части, они между собой почти не общаются: «Между этими верхами и корнями нет никакой творческой, живой и деятельной связи, никакого разумения». Все правильно. Об этом говорил не только Шарапов, но и многие народники и славянофилы. Но Шарапов дает объяснение такого разъединения двух частей России, которое до него никто не давал: «И подобное гибельное недоразумение опирается ни больше ни меньше как на целую, якобы научную доктрину, проповедующую невмешательство государства в экономическую жизнь народа!».

И российская правящая верхушка, которая восприняла указанную доктрину, оказалась «святее Папы Римского», т. е. реализовывала ее на практике более последовательно, чем Запад, откуда она пришла: «Как бы ни были различны взгляды на широту прав и задач государства, нигде, кроме России, нет со стороны последнего такого полного отречения от своих существеннейших обязанностей в отношении народного хозяйства. Даже в странах, где принципом государственной деятельности поставлен экономический либерализм, строго и систематически проводимый, никогда государство не отрекалось от положительного творчества в области народного труда. Государственная власть в Англии при полном и безусловном признании свободы личной инициативы и почина более, чем где-либо, служила народному хозяйству. Сила личного почина совокуплялась там всегда с мощью почина государственного, взаимно укрепляя друг друга. Государство направляло все свои силы, всю политику к открытию новых рынков, к облегчению и развитию частной предприимчивости, к защите английского хозяйственного интереса. То же в большей или меньшей степени встречаем мы повсюду, от стран самых просвещенных и до стран самых диких».