Алексей Сокин - Проблемы западноевропейской морской торговли XIII – XV века в освещении российской медиевистики

Но самое непреодолимое препятствие в морской торговле Фортинский так же, как и Дживелегов, связывал с человеческим фактором. Так называемое «береговое право» в случае кораблекрушения лишало купца всего товара: «владелец земли, куда пристала шлюпка, …мог претендовать на принадлежность ему выброшенных или спасенных товаров и даже – самого экипажа» [52], именно поэтому, как считал исследователь, все купцы выступали за его отмену. Другим бедствием морской торговли Фортинский называл пиратство, которое в отличие от Дживелегова связывал со славянским элементом.

Политическая сторона морской торговли более подробно была проанализирована А. К. Дживелеговым. Он относил купечество к крупной политической силе, способной решать важные политические и экономические вопросы средневековых городов. Причем роль городов в его исследованиях гипертрофирована, они выступали как мини-государства, самостоятельно решавшие международные вопросы. Они и были настоящими торговыми державами в Средние века; между ними и велась торговля. В то время государство было почти совершенно элиминировано из организации торговых сношений. «Средневековая торговля – торговля междугородская» [53]. Взаимосвязанность политических и экономических аспектов ярко проявлялась, как считал Дживелегов, в городских статутах, в которых оговаривались условия торговли местных и иностранных купцов. «Главный принцип всех запретных мер заключался в том, – отмечает историк, – чтобы помешать гостю нажиться там, где может нажиться свой купец» [54]. К числу подобных ограничений исследователи относили запрет розничной торговли, торговли определенным ассортиментом товаров, запрет участия в иностранных торговых компаниях, запрет на сделки между иностранцами, различные таможенные и торговые пошлины и сборы, так называемое «стапельное» (складочное) право, нередко принуждавшее купца торговать своим товаром именно в этом городе. Разработка подобных экономических правовых мер привела, как считал Дживелегов, к складыванию системы монополий в последние столетия Средних веков, которая держалась на принципах меркантилизма и протекционизма [55]. Как заключал историк, «капитал вырос, и с середины XIV в. в Италии, а с конца XV в. в остальной Европе сделался могучим фактором хозяйственной эволюции» [56].

Последний сюжет, который так или иначе затрагивал тему морской торговли и который стал предметом пристального внимания дореволюционных историков, касался проблемы колонизации и христианизации наиболее важных в торговом отношении земель.

Историки последней трети XIX – начала XX вв., работавшие в рамках позитивистской парадигмы, немаловажное значение придавали колонизационным процессам, нередко посвящая им целые исследования. Профессор Казанского университета Николай Осокин (1843–1895) в своем наиболее раннем труде «Заметки по экономической истории Италии» (Казань, 1865 г.) настойчиво проводил мысль о тесной взаимосвязи крестовых походов и экономического расцвета Италии. Уже в начале своего произведения он высказывал тезис о том, что «междоусобная резня… способствует экономическому развитию», а наемничество, само явившееся результатом излишка в деньгах, приносило за собою прогрессивное увеличение богатства, значительно способствуя развитию торговли, промышленности и мануфактуры [57]. Экономический рост Италии происходил благодаря крестовым походам, которые постепенно перерастали в серьезный торговый оборот. Таким образом, Осокин относил военную колонизацию к прогрессивным явлениям, способствовавшим экономическому расцвету стран-колонистов.

Профессор Дерптского университета Пётр Медовиков (1816–1855), напротив, усматривал отрицательные последствия итальянской колонизации. Крестоносцы в его представлении забывали о своем первоначальном предназначении и соблазненные хитрыми республиканцами (под которыми автор подразумевал венецианцев) становились орудием для выполнения властолюбивых замыслов итальянцев. Как мы видим, автор рассматривал колонизационный процесс с духовных позиций, с позиций православного человека, усматривая в политике итальянских республик антихристианское начало, приведшее к разрушению Византийской империи и закату латинского владычества [58].

В небольшой монографии профессора Юрьевского университета Антона Ясинского (1864–1933) «Содействие чехов успехам германизации на берегах Балтийского моря» затрагивались проблемы колонизации Балтийского побережья, а вместе с тем – и особенности экономического, политического и культурного развития этих территорий. Задавшись целью оценить, «в какой мере чехи способствовали упрочению дела германизации на берегах Балтийского моря» [59], автор делал интересные для нас наблюдения о том, что «основанию нового немецкого государства на берегах Балтийского моря» содействовали чешское оружие и чешские деньги, а германизация Прибалтийского побережья не только оттеснила славян от берегов Балтийского моря, но и печально отразилась на развитии их социально-экономической и культурной жизни [60]. Кроме того, как указывал историк, некоторые города, включенные впоследствии в систему морской торговли, были заложены именно как политические центры, свидетельствовавшие об укреплении орденского господства в стране (например, Кенигсберг) [61]. Россия же не участвовала в этих процессах и, по свидетельству Ясинского, не могла участвовать, потому как позже всех вступила «на поприще общеевропейской политической жизни» [62]. Поэтому и в политических, и в экономических вопросах она занимала позицию пассивного наблюдателя, считавшегося с «результатами предыдущего исторического развития» и целиком принимавшего «во внимание наличные факты и условия» [63].