Сергей Чернышев - Кризис? Экспансия! Как создать мировой финансовый центр в России

Аналитики, изучавшие телеметрию «черных ящиков», зарегистрировали три отказа перед самой катастрофой: пробой топливной магистрали, дренаж в канале со сжатым воздухом и замыкание в проводке. Кто-то из комиссии по расследованию аварии обратил внимание: все три отказа произошли одномоментно. Когда точки отказов нанесли на макет самолета, выяснилось дополнительно, что все три находятся в одной плоскости. В ходе мозгового штурма догадались: она совпадает с плоскостью винтов... Оказалось, по непонятным причинам лопасть одного винта, найденная среди обломков, оторвалась и пробила борт самолета.

Позднее комиссии удалось раскрыть тайну, почему лопасть оторвалась, хотя должна была отработать еще несколько тысяч часов. Лопасти наших самолетов покрывали специальной лентой, пропитанной веществом, препятствующим обледенению. По регламенту для этого нужно было использовать специальный наматывающий станок, причем лента заранее подбиралась строго определенной длины и наматывалась под определенным углом, чтобы закончиться точно у основания лопасти. Но тут объявился рационализатор, решивший, что это слишком сложно и нетехнологично. В соответствии с двадцатирублевым рацпредложением ленту стали просто сматывать с катушки и, дойдя до основания, отрезали ножичком. В результате в одном случае из десяти на поверхности винта образовывалась невидимая глазу микроцарапина. Но поскольку в этой точке нагрузки на металл огромные, то лопасть вместо тысяч часов отрабатывала сотни – и рвалась.

Это – типичный рационализатор, один из миллионов, чьи изобретения в соответствии с политикой партии централизованно ставились на учет и принудительно внедрялись. Для общества рационализатор зачастую – убийца в прямом или косвенном смысле. Почти вся страна годами ела из эмалированных кастрюлек и мисок, от которых отлетала эмаль, и это пятнышко становилось источником отравления тяжелыми металлами…

А. Ч.:… по сей день кушает.

С. Ч.:Впрочем, как говорил мой учитель: что не полезно, то не опасно. Не будь убийц-изобретателей, не появились бы и многие ценные вещи. В принципе и среди новаторов находятся светочи прогресса, чьи изобретения играют судьбоносную роль.

А. Ч.:А новатор – кто-то другой, отличный от изобретателя?

С. Ч.:Новатор круче. Он социально озабочен. Он идет в партийную организацию, заводоуправление, ЖЭК, требуя жить по-новому и немедля внедрять новые приемы труда токарей-карусельщиков, мотальщиц или травильщиц…

Новатор – вот кто доподлинно страшный человек. Он считает должным «внедрять достижения научно-технической революции» – так это называлось по-советски. При этом он ломает свою судьбу и судьбы близких, корежит отлаженное производство, по факту пытается выковырять из тела общества целый жизненный уклад, сложившийся вокруг старой технологии.

А. Ч.:Проблема инноваций и инновационного развития – это в первую очередь проблема носителей специфического прогрессистского пафоса: ценой жертв уходить от старого – ветхого, нерационального, к новому – современному, лучшему.

С. Ч.:Без пафоса тут никак. Но без пафоса и дети не рождаются. Ведь первые 25 лет от ребенка одни заботы да расходы. Поэтому Всевышний и послал нам род социального безумия – пафос продолжения рода.

У Лема есть сюжет про препарат «отвратин». Герой, кто-то из предков Йона Тихого, счел, что надо радикально развести акт зачатия – сознательное гражданственное деяние, жертву на алтарь общества – и сопутствующее ему никчемное вожделение. Он изобрел средство, которое внушало отвращение к сексу, но при этом не прекращало действие детородных физиологических механизмов. Поскольку общество не спешило оценить инновацию, он подмешал «отвратин» в окрестные колодцы – и благодарные соседи забили его кольями.

А. Ч.:В нашем разговоре мне чудится культурный архаизм. Мы говорим об инновациях так, как говорили бы прогрессисты лет 50, а то и 100 назад. Притом что в реалиях сегодняшнего мира мы интуитивно чуем: «такое сейчас не носят». Я это особенно часто наблюдаю, когда быстрее грибов появляются разные комиссии по инновациям.

С. Ч.:Вроде бы я в стороне, но тоже наблюдаю внезапные обращения рыночных прагматиков в пламенных адептов инноваций. Это невероятнее, чем тотальный переход либералов в ряды фанатов планового хозяйства. Дело в том, что инновационная система хозяйствования сложнее плановой, а от рыночной отстоит еще дальше. Для грамотного человека ожидание ее прихода здесь и сейчас сродни ставке на массовый прилет гуманоидов. Но то ли душа исстрадалась без веры, то ли сверху поступило указание дружно прозреть…