Владимир Малявин - Китай управляемый. Старый добрый менеджмент

Теперь не покажется странным тот факт, что «сердце» как орган сочувственного знания способно «вмещать в себя» всё сущее, и в отличие от человеческой субъективности не поддаётся определению, «пребывает за пределами того, что присутствует». Это означает, что «сердце» наделено способностью знать не просто подобное, но нечто «совсем другое». Китайские мыслители неизменно проводят резкую грань между «сердцем» как таковым и психическим содержанием сознания — субъективными эмоциями, намерениями, идеями, мыслями и проч. Китайская идея сознания неизмеримо шире сферы индивидуального самосознания и, поскольку она укореняет сознание в опыте телесного присутствия, всегда уже заданном мысли, принадлежит скорее спонтанности воображения, «божественного желания», тёмной интуиции всеединства бытия.

Итак, жизнь сознания рассматривается в китайской традиции в двух измерениях, или уровнях: в своём «истоке», предваряющем всё сущее, «сердце» трактуется как «господин явлений», который пребывает в покое (вечно недостижимом, предполагающем, как и понятие гармонии, бесконечную внутреннюю глубину); природа «сердца», говорили в Китае, состоит в том, чтобы быть «убранным вовнутрь», пребывать в сокровенности. С древности эту бездну духовного опыта китайские учителя отождествляли с «сокровенно-мельчайшим» ( вэй ), «утончённо-сокровенным» ( мяо ) или просто «семенами» ( цзин ) вещей. Речь идёт не о сущности или субстанции, а именно об «отношении», чистой «сообщительности», «совместности» сущего, которое, как утверждали уже даосские патриархи, способно лишь «внушать доверие».

Поскольку же реальность «сердца» есть не что иное, как чистое различение, внутренний предел вещей, «сердцу» свойственно пребывать в постоянном превращении, быть двигателем жизненных метаморфоз. В китайской литературе часто упоминается понятие «сердечный импульс» ( синь цзи ), который порождает все душевные движения и наклонности — изначально смутные, но всё более проясняемые и проявляющиеся благодаря работе рефлексии. Эти устремления обозначались термином и, который указывал, собственно, на субъективно воспринимаемый динамизм жизненного процесса. Вот что говорится об этом в одном из трактатов, относящихся к духовным основаниям боевых искусств в Китае:

«Сердце пребывает в круговращении без следа и образа. В таком случае под воздействием либо внутренней силы, либо внешнего восприятия в нём рождаются устремления и мысли. Когда же эти устремления ещё не проявились, они пребывают в состоянии непостижимого первозданного хаоса, которое зовётся сокровенно-мельчайшим…

То, что исходит из сердца, зовётся устремлением. Это явление подобно написанию письмён кистью: качество устремления проявляется в написанных знаках… Когда сердце прямо, тогда и знаки, выведенные рукой, тоже прямы, а если сердце криво, тогда и знаки кривы. Если сердце безмятежно-покойно, тогда и осанка, и все жесты будут сами собой правильны» [86] Чэнь Синь. Чэнь-ши тайцзицюань тушо (Иллюстрированное разъяснение тайцзицюань школы Чэнь). — Шанхай, 1987, сс. 131, 134. .

Ясно, что «сердце» в китайском понимании представляет собой само пространство сообщительности, некое среду-средоточие, в котором внутреннее и внешнее свободно проницают друг друга, так что «действие изнутри» или «воздействие извне» взаимно дополняют и даже заменяют друг друга. Вот почему «сердце» в китайской мысли есть условие и средство всякой сообщительности.

С понятием сердца как среды и средства общения-управления тесно соотносится понятие дэ , которое в западной литературе обычно переводится словом «добродетель», но — как и латинское virtus — имеет также значение «жизненная сила». Однако в отличие от своего латинского аналога китайское дэ может означать также полноту жизненных свойств, внутреннее совершенство всего сущего. В этом смысле добродетель-дэ, как сама «таковость» бытия, есть принцип одновременно единого и единичного: она воплощает своеобразие каждой вещи и родовую мощь жизни как таковой. Поэтому дэ утверждает исключительность того, кто обладает властью или авторитетом, но вместе с тем обеспечивает единение людей в любой корпорации. Природа «таковости» есть согласие ( хэ ), безграничная гармония всеединства, в которой всё отдалённое сливается в «одно тело» бытия. Гармония имеет различные ступени совершенства, но не имеет предела. Соответственно, дэ каждого существа определяется его причастностью тому или иному уровню гармонии, так что статус индивида обусловлен его способностью со-бытийствовать с миром. Это означает, что дэ есть сама действенность воздействия личности на общество. Классическое изречение Конфуция гласит: «Человек дэ не будет одинок, вокруг него обязательно соберутся люди». Даосы говорят о «вечном», «всеобъемлющем» или «сокровенном» дэ . Речь идёт, в сущности, о символической глубине опыта, в которой сходятся индивидуация и родовой момент существования.