Герберт Норман: Становление капиталистической Японии

Ниже сёгуна и даймё на социальной лестнице стояли самураи. Рисовая стипендия, выплачиваемая самураям, ставила их в вассальную зависимость от их князей. В первый период децентрализованного феодализма большинство самураев занималось земледелием. Во время войны они ходили воевать вместе со своим князем, а в мирное время обрабатывали свои поля {9} 9 Процесс отделения самураев («служилых людей» — от глагола «самурау», служить) от земледельцев завершился в XVI в., но уже значительно раньше часть крестьян, порывая с сельским хозяйством, становилась постоянными дружинниками феодалов, получая за свою службу определенное жалованье. . С наступлением коренных перемен в военном деле — перехода к огнестрельному оружию и вызванной этим необходимости обеспечить более сильную оборону замков — самураи были собраны в города-замки, а их поля стали обрабатывать крестьяне. Это обособление самураев от крестьянства особенно усилилось при Хидэёси, который в 1587 г. произвел массовое изъятие мечей у населения. Этой мерой Хидэёси уменьшил опасность народного восстания и еще резче подчеркнул классовое различие между крестьянами, лишенными права носить мечи, и воинами, обладавшими таким правом [8] 8 Крупные религиозные и крестьянские восстания, имевшие место в период Муромати (XV в.), побудили многих крупных феодалов разоружить своих крестьян, но только Хидэёси удалось осуществить это в национальном масштабе (Sansоm, op. cit., pp. 422–433). . Оторванные от всякой производительной деятельности, самураи существовали за счет рисовой стипендии, которую они получали в виде вознаграждения за обязанность воевать по первому требованию своих князей. Однако длительный период мира, последовавший после образования токугавского сёгуната, ослабил воинственный пыл самураев, сделал их существование ненужным, и они, по существу, превратились в паразитический класс. Бакуфу, которое опиралось на поддержку самураев, всеми способами старалось превозносить кодекс воинской чести и отдавало предпочтение самураям перед всеми другими классами. Однако по мере того как положение самураев становилось все более неопределенным, а их рисовый паек все больше и больше урезывался обедневшими даймё [9] 9 Анализируя положение различных рангов самурайства и их доходы, Рамминг приходит к выводу, что средний годовой доход самурая среднего ранга составлял 100 коку, что примерно равнялось доходу богатого крестьянина, в то время как средний доход рядового самурая был значительно ниже — 35 коку, то есть они находились на том же экономическом уровне, что и крестьяне. Кроме того, финансовые затруднения часто заставляли даймё снижать жалованье самураям. Это производилось под видом займа якобы для укрепления финансового положения клана, но фактически означено снижение дохода самурая. Хонда Римэй (начало XIX в.) писал: «В настоящее время не осталось феодалов, которые платили бы своим вассалам полное жалованье, и поэтому самурай ненавидят своих господ больше, чем своих злейших врагов» (Martin Ramming, Die Wirtschaftliche Lage der Samurai am Ende der Tokugawa Periode, «Mitteilungen der Deutschen Gesellschaft fiir Natiirund Volkerkunde Ostasiens», Band XXI, Teil A, Tokyo, 1928, S. 47). , наиболее недовольные из них порывали свою вассальную зависимость и становились ронинами (дословно «бродячими людьми», не имевшими вассальных обязанностей и определенной профессии). Многие ронины осели в городах и принялись за изучение западных языков и наук и оказались той силой, которая идеологически подготовила японское общество к установлению связей с внешним миром. Основная масса этих ронинов, преисполненных ненависти к бакуфу, которое следило за каждым их шагом, стала наиболее ревностными борцами за реставрацию [10] 10 Бакуфу имело достаточно оснований бояться недовольства и дерзости этих оставшихся не у дел воинов. Уже в 1651 г. ронин Юи Сёсэцу вместе со своим компаньоном Марубаси Тюя пытался произвести государственный переворот (Куроита, цит. соч.,т. III, стр. 431). Банды ронинов стали столь многочисленны к концу периода Токугава, что они терроризировали целые селения и города (в особенности Кёто). (Хирао Мити о, Бакумацу ронин то соно хого оёби тосей (Ронины, их жизнь и политика покровительства по отношению к ним в конце господства бакуфу), «Мэйдзи Исин Си Кенкю» («Исследование истории реставрации Мэйдзи»), изд. Сигаккай (Историческое общество), Токио, изд. 1936 г., стр. 528–529). .

Бакуфу, видевшее в крестьянстве основной источник своих доходов, а в зависимых от него самураях военную опору, с грубым пренебрежением относилось к тёнин, или торговому классу, отводя ему последнее место на социальной лестнице. Оно рассматривало торговцев как непроизводительный класс, который в погоне за деньгами не брезгает никакими средствами. Власти связывали их деятельность многочисленными ограничениями; стиль их одежды, ношение обуви, зонтов и тысячи других мелких деталей регламентировались законом. Правительство запрещало купцу даже носить имя, которое хотя бы отдаленно напоминало имя даймё, оно не разрешало торговцам селиться в кварталах, где проживали самураи. Пожалуй, ни в какой другой стране феодальная аристократия не могла бы выразить большее отвращение к погоне за деньгами и искателям наживы, чем токугавские моралисты и законодатели. В токугавском административном кодексе имелся знаменитый пункт кири-сутэгомэн, позволявший самураю безнаказанно убивать мечом простолюдина [11] 11 Кодекс «Ста статей», или Хяккадзё, содержит основные административные правила дома Токугава. Параграф 45 этого кодекса гласит: «Простые люди, которые ведут себя недостойно по отношению к представителям воинского класса или которые обнаруживают недостаточное уважение к непосредственным или косвенным вассалам, могут быть зарублены на месте» (J. Н. Gubbins, The Hundred Articles and the Tokugawa Gowernment, «Transactions and Proceedings of the Japan Society», London, vol. XVII, 1918–1920, p. 156). . Однако, несмотря на всевозможные притеснения, растущая экономическая мощь японского купечества преодолевала все преграды — как законодательные ограничения, так и бесконечные толки о безнравственности роскоши. Хотя купечеству официально было отведено последнее место на социальной лестнице, оно все больше и больше расширяло свое влияние в феодальном обществе, где натуральное хозяйство, основу которого составляло производство риса, постепенно вытеснялось денежным хозяйством. Этот процесс был вызван ростом продуктивности сельскохозяйственного и промышленного производства, что в свою очередь стимулировало рост торговых центров и городов, где средством обращения служили деньги. Быстрое развитие средств сообщения, связанное с системой санкинкотай, в значительной мере способствовало развитию товарооборота. Рост городов и развитие транспорта свидетельствовали о расширении рынка, что влекло за собой специализацию в области производства и торговли. В период Токугава существовала резкая грань между производителями и торговцами, причем бакуфу стремилось подчинить своему контролю деятельность каждой социальной группы, издавая в этих целях многочисленные административные регламенты. Однако купцы образовали несколько крупных монополий в области оптовой торговли (тонъя) [12] 12 Существовало десять таких гильдий оптовой торговли, известных под названием Токуми донья (Takizawa Matsuyo, The Penetration of Money Economy in Japan, New York, 1927, p. 58–59). Купеческие гильдии периода Токугава принимали все более и более монопольный характер, и поэтому бакуфу, по предложению своего советника Мидзуно Тадакуни, упразднило их в 1841 г. Однако с 1851 г. они продолжали существовать в реорганизованном виде вплоть до реставрации (F u к и d a, op. cit., 157–158). , в которых действовали жесткие гильдейские правила, и сумели добиться ряда привилегий ценою уплаты правительству особого сбора — ундзё (или «благодарственные деньги») наряду с нерегулярными налогами, как, например, мёгакин и гоёкин, которые на деле являлись принудительными займами. Одним из наиболее существенных результатов возрастающей роли купечества было усиление зависимости даймё и самураев от этого класса. Получая доходы в виде риса, эти феодальные классы {10} 10 В феодальном обществе существует два основных антагонистических класса — феодалов-эксплуататоров и крестьян-эксплуатируемых. В Японии и даймё, и самураи, и придворная аристократия — кугэ представляли определенные группы внутри одного и того же класса феодалов. Что касается сословий, то они являются одной из форм классовых различий, характерных и для рабовладельческого и для феодального общества. В период, о котором говорит автор в данном случае, в Японии существовало 4 законодательно оформленных сословия: самураев (си или букэ — военные дома), крестьян (но), ремесленников (ко) и торговцев (сё). Сословие самураев подразделялось на даймё — владетельных князей и собственно самураев — их вассалов, составлявших военное служилое дворянство. Самураи в свою очередь также делились на ряд групп. Ремесленники и торговцы вместе именуются иногда также тёнин— горожане. Под «тёнин» автор понимает, главным образом, купечество. , вынужденные вследствие экономического развития страны все чаще и чаще переходить на положение горожан, оказывались перед необходимостью превращать свой рис в деньги. Для этой цели самураи (в особенности хатамото — вассалы сёгуна) вступали в торговые отношения с перекупщиками риса (фудасаси), а даймё обычно поручали заведование своими крупными складами в Осака и Эдо финансовым агентам (курамото). Социальные последствия роста экономического могущества купечества были исключительно велики. Многие современники указывают, что богатые купцы усыновлялись самурайскими семействами и что обедневшие воины были рады вступить в купеческую семью путем брака или усыновления. Это слияние феодальных слоев с наиболее богатыми купеческими семействами представляет собой настолько важное явление в социальной истории Японии, что мы сочли необходимым в одном из следующих разделов остановиться на нем более подробно. Здесь же отметим только, что существовал класс торговцев и ростовщиков, которые, хотя номинально и находились на последней ступени социальной лестницы, все же проскальзывали сквозь сети феодальной системы и даже занимали руководящие посты в семейных советах многих кланов. Тем не менее запрещение внешней торговли правительством Токугава наряду с мелочными ограничениями, вытекавшими из феодальных предрассудков, задерживало развитие японского купечества и в особенности мешало накоплению капитала в руках этого класса [13] 13 Это насильственное подавление роста торгово-капиталистического класса имело большое значение в истории индустриализации Японии, так как оно усилило тенденцию к государственному субсидированию. Если бы торговая и колониальная политика, существовавшая до периода Токугава, была сохранена, историческое развитие Японии было бы совершенно иным. Часто забывают, что в XV и XVI вв. Япония была великой морской страной, располагавшей торговыми центрами вдоль восточного побережья Азии, и колониями поселенцев в таких отдаленных местах, как Ява и Сиам. , вследствие чего он по богатству и влиянию значительно уступал купечеству торговых компаний Великобритании и Голландии XVII и XVIII вв. Экономическая деятельность класса тёнин не могла не подрывать основ феодализма, а это вызывало нескрываемую враждебность к этому классу со стороны бакуфу, проявлявшуюся иногда в таких действиях, как конфискация имущества видных торговцев рисом (например, знаменитого Ёдоя Сабуроэмон). Хотя купечество в целом было очень тесно связано с феодальной системой и не могло последовательно бороться за уничтожение феодализма, тем не менее ограничения, налагавшиеся на этот класс деспотическим правительством, лишали это правительство поддержки значительной части купечества. Когда же в период реставрации появилась перспектива образования другого правительства, которое обещало большую свободу в области экономики, купечество решительно поддержало политическую борьбу против старого режима путем щедрых пожертвований. Однако, как мы увидим дальше, купцы в этой борьбе играли подчиненную роль.