Александр Аузан - Договор-2008

Что бы я хотел сказать в заключение? Мне кажется, что мы уже вошли в период структурной неопределенности. Про стабильность скоро будут вспоминать только те, кто читает старые газеты. Потому что мы уже вошли в тот период, где действует много не решаемых задач. Кстати, один из мотивов, почему, на мой взгляд, должна быть общенациональная горизонтальная коммуникация, — если корабль будет опрокидываться, а люди из трюма № 8 не разговаривают с людьми из трюма № 3, то что и как мы будем делать с выравниванием корабля? Мы вошли в период, когда так или иначе будет происходить переучреждение государства. Поэтому повестка 2008 г. и последующих годов (в моих устах это очень странно звучит) — это восстановление институтов российской государственности.

Почему это странно звучит в моих устах? Во-первых, я экономист. Во-вторых, не буду скрывать, я по взглядам анархист. Но почему экономист об этом говорит? Потому что причины того, что мы неприлично плохо развиваемся в условиях цветущих цен на углеводороды, — неэкономические. Потому что даже те 7 %, которые мы имели в 2004 г., — это смешно. А потом мы теряем и теряем процентные пункты роста, потому что дело не в экономике, а в переплетенных бизнесе и государстве, в том, как у нас все это закручено.

Почему при моих взглядах я говорю, что давайте будем заниматься восстановлением государственных институтов? Потому что я был бы счастлив, если бы это государство вытеснялось другими формами жизни: саморегулируемыми организациями, профессиональными ассоциациями, способами негосударственного арбитража и т. д., — но ведь это пространство заполнено странными существами, переплетенными бизнесом и государством. Причем мы в этой ситуации находимся не два года.

Помните, у Григория Горина («Тот самый Мюнхгаузен») есть фраза, когда барон идет в сопровождении оркестра, а герцог спрашивает: «Почему арестованный идет под оркестр?» Ему отвечают: «Сначала намечались торжества, потом — аресты, потом решили совместить». Вот у нас сначала намечалось торжество олигархического капитализма. Потом — аресты передовиков олигархического капитализма. Теперь решили совместить. Мы имеем то же самое, только с другой стороны. Причем как только общество отворачивается, эта сладкая парочка начинает слипаться (и это нормально), они вступают в адюльтер и, вы меня извините, кто там сверху, кто снизу, это уже имеет для нас последствия, но не принципиальные, потому что остается этот ужасный узел, который каким-то образом надо расшивать.

Каким? Весь раздел про экономику в проекте «Программа гражданского согласия» я написал именно про это, единственно про эту проблему: как оторвать власть от бизнеса, бизнес от власти и втиснуть между ними общественный заказ, определенный общественный надзор, общественное участие. Почему это важно? У нас сейчас есть три возможных сценария. Либо рукотворные кризисы будут нарастать, и агония будет очень некрасивой. Либо будет второй вариант, более вероятный, на мой взгляд. Задачка, которую я поминал, не решается, значит, надо поменять условия. Начнется разделение властей и политическая конкуренция (это все уже начинается). Но если это начнется, а мы не решим проблему переплетенности власти и бизнеса, то будет дежа вю. Мы пройдем через определенный политический цикл и выйдем в ту же дверь, в которой находимся сейчас.

И третий вариант — надо решать эту проблему. Шансов не очень много, поэтому расчет на авось мало оправдывается. Но, говоря об авось, я хочу напомнить старый анекдот про то, как человек все время молил Бога о том, чтобы ему выпал выигрыш на лотерейный билет, и все никак не получалось. В конце концов Господь ему сказал: «Ты билет-то купи!» Поэтому давайте что-нибудь сделаем! Есть целый ряд вещей, которые можно делать: от восстановления собственной истории до попытки разговаривать с другими, от возможности решать конфликты альтернативными способами до защиты стандарта прав человека, чтобы была эффективная система безопасности. Довольно много вариантов поведения, которые дают большие шансы, чем обычное «авось».

Лейбин: Я внимательно слушал, в каких ситуациях в сегодняшней лекции вы говорите «мы». Там было небольшое количество ситуаций, в которых «мы» обозначало управление, государство, но большинство «мы» было рассчитано на некоторую еще не оформленную аудиторию, народ вообще. И показателен анекдот про лотерейный билет, который указывает на жанр вашего выступления — проповедь. На это указывает и конец, где показывается, что главный вопрос находится за пределами экономической действительности. Александр Александрович, как вы думаете, почему?