Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров

Таким образом, для кузнеца меновая ценность 3 его топоров равна 31,5 часа труда (10,5 х 3), а для столяра меновая ценность его стула равна 30 часам его труда…

…Здесь мы вынуждены прервать изложение идей Смита, поскольку слышим протестующий голос пытливого читателя:

— Почему это за 1 стул идет только 3 топора, если по соотношению затраченного времени 1 стул равен 4 топорам? Не потому ли получается в итоге несовпадение меновых ценностей? Выходит, что один получает более высокую ценность, чем другой, — обмен несправедлив.

Тут возможен такой диалог:

— Друг мой, кто сказал вам, что обмениваются всегда равные ценности?

— Ну хотя бы Тюрго, — отвечает пытливый читатель.

— Отрадно, что вы усвоили предыдущий материал. Но не забудьте: Смит рассуждает совсем не так, как Тюрго.

— Да ведь и у Смита есть намек на равноценный обмен, — говорит наш оппонент, успевший заглянуть в книгу Смита (глава V, абзац 2).

— Эхма! — с досадой говорит пишущий эти строки.

— Чего бы стоило подобрать другие числа, чтобы не было щекотливых вопросов! Не изменить ли нам условия задачки?

Да нет, пожалуй. Оставим так. Кто сказал, что железо в объеме 3 топоров обошлось кузнецу ровно во столько же, как столяру древесина при обмене одного стула? Может, и бывают такие совпадения, да только нечасто. Нужно исходить из того, что цены материалов различны. Железо в нашем примере дороже дерева. Поэтому к величинам затраченного и выгаданного времени каждый из партнеров по обмену должен был бы добавить материальные затраты, которые он совершил, и учесть затраты, которых он избежал.

Кроме того, сравним характер труда. Один работает у жаркой печи, дышит неизвестно чем, рискует обжечься, искры прожигают одежду… Другой трудится в чистом помещении, где приятно пахнет свежим деревом, и все такое. Разве час одного вида труда — это то же самое, что час другого вида? Да еще в этот день на рынке что-то много стульев появилось — как бы этот кузнец не сторговался с соседом за 2 топора…

С учетом таких обстоятельств может оказаться, что обмениваемые ценности приблизительно равны. Смит так и пишет, что в жизни редко делаются точные расчеты, а дело решается путем переговоров, торга и взаимных уступок "в соответствии с той грубой справедливостью, которая, не будучи вполне точной, достаточна все же для обычных житейских дел.

— Ну вот, — скажет наш оппонент, — а мы тут считали часы, вычитали, делили… Что это за наука, если, в конце концов, она отсылает нас к какой-то "грубой справедливости", которую и высчитать-то невозможно! А как же получается цена?

Не будем спешить. Ведь мы рассмотрели только единичную сделку. Между тем на рынке ежедневно тысячи топоров обмениваются на сотни стульев (т. е. совершается множество самых разных сделок).

То, что до сих пор объяснил нам Смит, — это еще не механизм формирования цены. Это всего лишь понятие о том, что такое меновая ценность. Важно было точно выяснить, что обмен взаимовыгоден, потому что каждый из его участников экономит свой труд. Другими словами, каждый получает в обмене больше, чем отдает. Можно сказать с уверенностью, что перед нами совершенно новая точка зрения. Везде мы видели до сих пор представление о том, что при обмене выигрыш одной стороны есть ущерб для другой. В связи с этим мы говорили о модели "игры с нулевой суммой" (см. главу 7). У Смита мы находим совсем иную концепцию, которую можно связать с понятием "игры с ненулевой (положительной) суммой". К сожалению, большинство ученых XIX в. не заметили новаторской идеи Смита.

Меновая ценность по Смиту — это понятие, которое существует лишь в уме каждого из торгующих на рынке. Ее нельзя ни сколько-нибудь точно измерить, ни даже пощупать. Когда же она становится доступной наблюдению, она в тот самый момент исчезает, превращаясь в цену: 3 топора — цена стула, 1/3 стула — цена топора. Сегодня на рынке стул втрое ценнее топора И все. Что будет завтра — неизвестно. О цене топоров (и стульев) можно задним числом сказать пока только то, что за нее было выгодно продать то и другое, иначе ни топоры, ни стулья не были бы проданы.

Теперь возьмем одного из участников той же сделки, например кузнеца. Делает он, конечно, не только топоры. И продает он свои изделия так, чтобы, скажем, продукт его месячного труда возмещал ему все расходы за месяц, да еще чтобы кое-что оставалось сверх того. Какие же это расходы? Все материалы (включая топливо и пр.), износ инструмента (если, скажем, за год молот приходит в негодность, значит, за месяц изнашивается его 12-я часть), ремонт здания, горна, мехов, печи и пр. А так как его кузница стоит на чьей-то земле, он должен еще внести арендную плату — земельную ренту. Если все это вычесть из месячной выручки от продажи его изделий, разность дает чистый доход кузнеца.