Александр Долгин - Как нам стать договоропригодными или Практическое руководство по коллективным действиям

Наивно ждать от людей поголовного праведничества. Но сообщество тем и сильно, что умеет выдвинуть из своих рядов героев, воспаряющих над частными выгодами перед восхищенными взглядами товарищей по цеху. Этим определяется его класс, роль и нужность в обществе и, в конечном итоге, власть. Должны были возникнуть лидеры-объединители, способные сплотить всех в сильное обороноспособное сообщество. Дело двигалось к формированию центров кристаллизации будущего сообщества и последующего объединения. И несколько сильных дивизионов (см. первые организации из приведенного выше списка) проделали больш у ю часть этого пути. Однако до выступления единым фронтом не дошло. Как и до создания питательной профессиональной среды. А начиная с какого-то уровня центробежности и расслоения, собрать критическую массу единомышленников было все трудней. Как бы то ни было, ведущие игроки этого рынка не могут не понимать, что, разыгрывая междусобойчик в состязании за бюджет, они теряют перспективу иметь долю от несопоставимо большего пирога.

Мы накинулись на экспертов не потому, что они самые плохие. То же можно поставить на вид и другим профессиональным элитам, занятым в общественном секторе: юристам, работникам здравоохранения, политологам, редакторам главных СМИ. Никто не объединился и не выступил, никто не учинил итальянскую забастовку, никто не откомандировал из своих рядов для предъявления ультиматума верхам хотя бы нескольких железных самураев и не встал за ними молчаливой стеной. Вместо этого смирялись с безобразием в отрасли, с попранием этических основ профессии, закапывались в своем газончике, воздыхая о том, что спектр возможностей у же возможного. Как смягчающее нравственные терзания обстоятельство, многие нашли себя в частном секторе, где занимались общественно полезным делом. И, кстати говоря, сравнительно с экспертами, им было что терять. Ввиду бессребреничества у экспертов объективно больше личной независимости. Но и они не стали выступать. Все, так или иначе, сотрудничают, держа фигу в кармане.

Стремление договариваться и находить компромиссы не тождественно предательству. И, когда в запальчивости требуют рвать всяческие отношения с морально устаревшей властью, а несогласных с такой постановкой клеймят двойными агентами и вожаками, конвоирующими стадо на бойню, — это перехлест и крайность. Однако не помешало бы знать, на каком уровне правды проходит последняя черта сервильности, и не проскочить ее. Вопрос «сотрудничество или отказничество», который так любят смаковать начитанные умники, — такой же детский, как вопрос, кто лучше: папа или мама. Абстрактно, лучше не то и не другое, а когда и то и другое вместе. А во всякий конкретный момент лучше то, в чем наблюдается дефицит, — такова фундаментальная взаимосвязь ценности и редкости: что встречается реже, то и ценней. Коллаборационизма у нас предостаточно, а принципиальности — негусто. Отсюда вывод, какой тип стратегического поведения на сегодня более востребован. Не сказать, что в стране совсем нет народных трибунов, которые как кремень. Только их трибуна мала, пред ней не стоит мощная аудитория, чья позиция питала бы переговорную силу в отношениях с властью.

А может быть, все мы были долгое время просто-напросто довольны положением вещей, своим местом среди них и вообще судьбой? А бурчим для порядку? В таком случае это, наверное, еще один эффект сырьевого проклятья — распылять людей по частным делянкам и делать покладистыми к изъянам режима. Как бы то ни было, в умении объединяться интеллектуальная элита несильно превзошла народ в целом.

Это сыграло не последнюю роль в том, что Россия далека от успеха реформ и имеет весьма смутные перспективы выбраться из так называемой исторической колеи . С годами интересы операторов вертикали госуправления цементируются как бетон, и расцепить их тем трудней, тем больше времени было отпущено на набор прочности (если не ждать, пока система сгниет сама собой). В переводе на человеческий язык это значит, что управленцы привыкли к сверхдоходам и работать за меньшее могут не согласиться. Поскольку менеджеров нового типа система не производит, протестное движение, доведись ему взять власть, столкнется с нехваткой лояльных кадров, инкубатором которых могло стать, но не стало экспертное сообщество. Чтобы народ не разуверился, потребуется скорый практический успех, и, если к этому моменту не сложится дееспособной команды, любые распрекрасные идеи и почины споткнутся об исполнение, чему охотно поспособствуют оппортунистически настроенные группы и социальный балласт. Переход на новые правила всегда сложен, а тут предстоит менять коней на переправе. Если не иметь смены, то процесс затянется. В какой-то момент ситуация выйдет из-под контроля, и общество примет за благо возврат сильной руки с ее ручным правлением. Так устроен автоколебательный процесс, на нашем веку стартовавший с Горбачева, а в исторической ретроспективе вылившийся в большие пологие волны переходов от авторитаризма к недодемократии и обратно. Подобные волны есть результат взаимосвязи между внутренними силами, когда накопленные позывы к переменам достаточны, чтобы привести социум в движение, но по прошествии времени они выдыхаются, не пройдя точку невозврата, — так в маятнике энергия покоя переходит в энергию движения и наоборот.