Сергей Гуриев - Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики

Для России важна не столько внешняя, сколько внутренняя, межрегиональная миграция. И в период экономического роста, и во время кризиса безработица в крупных городах всегда гораздо ниже средней по стране. По разным оценкам, в российских регионах есть резерв 2–3 млн человек, которые ищут, но не могут найти работу – и которые нашли бы ее, переехав в более благополучные регионы.

Не менее важно, что внутренняя миграция позволит решить одну из ключевых задач, поставленных перед правительством, – сгладить существенные межрегиональные различия в уровне и качестве жизни.

В ставшей уже классической работе американские экономисты Оливье Бланшар и Ларри Кац [55]рассмотрели послевоенные циклы деловой активности в отдельных штатах и показали, как устроено сглаживание региональных различий. Как и регионы в других странах, американские штаты время от времени проходят через серьезные рецессии. Например, в 1987 г. безработица в штате Массачусетс была на три процентных пункта ниже средней по США, а всего через четыре года уже превышала средний уровень на 2 %. Как же экономики штатов справляются с такими испытаниями? Оказывается, что региональный спад сводится на нет за счет оттока трудовых ресурсов, при этом уровень безработицы возвращается к норме уже через семь лет. Высокая мобильность приводит и к тому, что уровень зарплаты почти не реагирует на рецессию, а межрегиональные различия в зарплатах со временем неуклонно сокращаются.

В Европе дела обстоят совсем не так. В 1995 г. Йорг Декрессен и Антонио Фатас воспроизвели расчеты Бланшара и Каца для европейских стран [56]. Для обеспечения сопоставимости авторы выделили 51 регион в 15 странах Евросоюза, так что количество, размер регионов и даже амплитуда региональных циклов деловой активности были похожи на американские показатели. Оказалось, что в Европе мобильность населения гораздо ниже (как между странами, так и внутри стран). Поэтому спад региональной экономики преодолевается, во-первых, за счет других механизмов, а во-вторых, не полностью, в результате каждая рецессия оставляет после себя долгосрочные последствия. Вместо миграции рабочие вытесняются из экономически активного населения: женщины уходят с рынка труда и становятся домохозяйками, а работники старшего возраста «выталкиваются» на преждевременную пенсию.

Другие исследователи отмечают, что различия между Европой и США объясняются в первую очередь зарегулированностью рынка труда и высокой степенью социальной защиты в странах Евросоюза.

В какой степени опыт развитых стран применим к переходным экономикам и в частности к России? В 2004 г. появились две работы, в которых анализ по методу Бланшара и Каца проводился для посткоммунистических стран. В первом исследовании экономисты ЕБРР Фабиан Борнхорст и Саймон Коммандер рассмотрели экономики отдельных регионов в нескольких странах (Чехия, Венгрия, Польша, Болгария, Румыния и Россия) [57]. Во втором – экономисты МВФ Гухун Квон и Антонио Спилимберго ограничились анализом только российских регионов [58]. К их результатам стоит относиться осторожно: временные ряды в странах с переходной экономикой гораздо короче, а качество данных – ниже, чем в развитых странах. Тем не менее выводы вполне соответствуют общепринятым представлениям о нашей экономике. Основной отличительной чертой России является сам уровень региональных различий. Он существенно превышает и европейский, и американский, и тенденции к сближению пока не наблюдается. В остальном механизм реакции на региональный спад в переходных экономиках больше похож на европейский: миграция находится на низком уровне, зарплата почти не меняется, а работники просто уходят из экономически активного населения. При этом российский рынок труда – наименее динамичный из всех восточноевропейских. Впрочем, Квон и Спилимберго указывают еще на одну проблему: если в Европе государственные расходы в депрессивных регионах увеличиваются, чтобы сгладить негативные эффекты спада, в России расходы регионов во время рецессии, наоборот, сокращаются. В результате региональный спад становится еще более болезненным для населения.

Итак, межрегиональная мобильность населения могла бы помочь преодолеть межрегиональные различия в России. Почему же этого не происходит? Самым исчерпывающим определением для нынешней российской экономики является, пожалуй, «индустриальный феодализм». Этот термин придумали – по-видимому, независимо друг от друга – известная российская журналистка Юлия Латынина и американский экономист Ричард Эриксон.