Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

Другой показательный случай произошел во время встречи Камдессю с руководством думского бюджетного комитета 3 апреля. Один из заместителей председателя комитета, депутат-коммунист Юрий Воронин обвинил Камдессю в том, что программа МВФ не предотвратила спад производства, и похвастался, что поспорил с Фишером на бутылку коньяка, что и в 1997 году показатель роста будет отрицательным [122] . С его точки зрения, бутылка была уже у него в кармане. Камдессю отпарировал, сказав, что он не только уверен в победе Фишера в этом споре, но и сам готов поставить на кон лучшую бутылку из своих запасов, что рост в России составит не менее 5% в 2000 году, при условии, что у властей хватит политической воли завершить начатое. Депутат Оксана Дмитриева ему возразила, что он чересчур оптимистично смотрит на вещи, а Камдессю ответил ей: «Мадам, я в спорах обычно не проигрываю...»

В тот вечер Камдессю улетел из Москвы, заручившись обещанием правительства предпринять дополнительные меры для сбора в федеральный бюджет 1997 года установленного объема в 305 трлн неденоминированных рублей, представить положения нового Налогового кодекса на рассмотрение Думы и добиваться их немедленного принятия.

Новая правительственная команда хотела как можно скорее продемонстрировать свою способность улучшить финансовую ситуацию. В не меньшей, а может быть, и в большей степени она хотела также показать, что пользуется доверием международного экономического и политического сообществ. А для них принципиально важным моментом было наличие согласованной программы с МВФ. Поэтому российские руководители заверяли сотрудников фонда, что обеспечить доходы бюджета в оговоренном на 1997 год объеме можно будет без особых проблем, хотя отчасти это будет зависеть от того, как скоро МВФ потребует полного прекращения налоговых платежей в неденежной форме. Они признавали, что неденежные схемы только способствуют росту задолженностей и неплатежей. Но в то же время их заботило то, что для ликвидации бюджетных задолженностей потребуются большие займы и что на рынке ГКО собрать их в таких объемах без резкого увеличения доходности облигаций вряд ли получится.

Хоригучи и его команда вновь приехали в Москву в конце апреля. На этот раз в их задачу входило доработать с властями Заявление об экономической политике. В нем должны были быть изложены политические решения, которые правительство и Центральный банк намеревались осуществлять для достижения целей, согласованных с МВФ на 1997 год. В процедурном плане Заявление служило основанием для заявки правительства, адресованной совету директоров МВФ с целью утверждения программы на год и продолжения ее финансирования.

Правительство в тот момент уже испытывало серьезные проблемы в финансовой сфере. В июне планировалось размещение крупного выпуска еврооблигаций, и начали распространяться слухи, что Минфин обратился к организаторам размещения – банкам SBC Warburg и JP Morgan – с просьбой о промежуточном финансировании [123] . В беседе с Касьяновым, отвечавшим как замминистра финансов за этот выпуск облигаций, я обратил его внимание на то, что аналогичное использование промежуточного финансирования, предоставленного в конфиденциальном порядке Deutsche bank при размещении еврооблигаций, номинированных в немецких марках, негативно сказалось на условиях тогдашнего выпуска и что повторение ситуации может точно так же привести к ужесточению условий для предстоявшего выпуска долларовых еврооблигаций. Касьянов ответил мне, что проблема была бы решаемой, если бы был выделен апрельский транш кредита МВФ, и что в противном случае правительству придется выбирать между негативными последствиями, о которых говорил я, и возможным эффектом промежуточного финансирования за счет дополнительного выпуска ГКО.

Программу политики на 1997 год Хоригучи и Чубайс наконец-то доработали. В ней предусматривался реальный рост ВВП на 3% и снижение годовой инфляции до 14%. Чубайс настоял на резко выгнутой кривой графика поступления доходов в течение года. Он утверждал, что ощутимо поправить результаты второго квартала было уже практически невозможно и что поэтому серьезное улучшение показателей реально планировать начиная только с третьего квартала. Аналогичным образом он видел и план проведения структурных реформ. Был согласован также перечень предварительных мер, после осуществления которых совет директоров мог бы приступить к рассмотрению российской заявки. Предполагалось, что совет соберется с этой целью 16 мая.