«Адам Смит»: Суперденьги. Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях

В этом месте метафора должна потерять смысл, потому что революции не совершаются аккуратненько и за офисными столами. Если перемены достаточно серьезны, то рамочка, через которую мы до сих пор смотрели на сцену, исчезнет. Правда, офисный стол останется на месте, но за ним уже некому будет сидеть.

Однако повторю еще раз: толика скептицизма лишней здесь не будет. Вот вам пример. Просматривая огромное количество литературы, я не раз натыкался на такую фразу: «Наша молодежь бунтует». Автор фразы, как правило, многословный и концептуальный тип, чаще всего из университетских кругов, и на самом деле он имеет в виду вот что: « Мои старшекурсники бунтуют » или «Мои студенты только что закончили читать Маркузе и заявляют, что по горло сыты Системой». Кстати, инженерные факультеты куда реже сообщают, что их студенты взбунтовались.

Это говорится вовсе не для того, чтобы списать со счетов небольшие группы людей. Они могут иметь символическое значение для всех остальных, выражая то, что чувствуют многие. Но я думаю, надо все-таки понимать, в каких кругах это происходит. Тепличные люди пишут о тепличных людях — иными словами, университетские преподаватели и авторы говорят о студентах, которые со временем, возможно, перестанут быть тепличными типами, защищенными от жизненных штормов и заморозков, но которые, тем не менее, находятся на такой стадии жизни — в университетах и колледжах, — где они защищены от внешних сил, формирующих жизнь всех остальных. Просто сами цифры стали гораздо более внушительными. Двадцать пять студентов не окажут такого влияния, как миллионная армия «контркультуры», но миллионная контркультура возможна благодаря экономике в триллионы долларов, которая и позволяет нам иметь, среди прочего, восемь миллионов студентов. Когда каждый человек каждый день пашет по 16 часов как вол, никакой контркультуры не возникает.

Конечно, я не тратил бы ни время, ни бумагу, если бы думал, что мы все еще пребываем в 4 июля 1955 г., во временах царствования Эйзенхауэра. Несмотря на всю свободу, которая царила во времена нашей учебы в университетах, сейчас происходит Что-то новое. Я — член одного клуба, расположенного в величественном старом здании в Нью-Йорке. Клуб по задумке его основателей должен быть пристанищем Выдающихся интеллектуалов, и, как мне кажется, попал я туда потому, что кто-то счел «Исследование о природе и причинах богатства народов» [41] [41] Классический труд «однофамильца» автора (настоящая фамилия которого Гудмен), шотландского экономиста и философа XVIII в. Адама Смита. — Прим. пер . трудом вашего покорного слуги. В клубе уже полно менеджеров благотворительных фондов и адвокатов с Манхэттена, а средний возраст членов — 94,3 года, потому что менеджеры благотворительных фондов и адвокаты с Манхэттена отличаются поразительным долголетием. Как бы там ни было, следуя предписаниям высокоинтеллектуального общения, одним прекрасным вечером мы принялись обсуждать книгу Чарльза Райха «Молодость Америки». Из всех революционных трактатов именно этот вызвал наибольший интерес. Корпоративная Америка — между прочим, идея, позаимствованная из старой классической работы Берла и Минза, — захватила власть в стране, движимая ничем иным, как тупым желанием сохранять эту власть вечно. «Этот аппарат власти стал безмозглым чудовищем, уничтожающим окружающую среду, отменяющим человеческие ценности и взявшим в свои руки полное господство над умами и жизнями подданных». Мы не фантастически богатая страна, напротив, мы безнадежно бедная страна, потому что у нас беспорядок, коррупция, лицемерие, война, искаженная система приоритетов, искусственность рабочей и культурной среды, бессилие народа, отсутствие общности и потеря чувства собственного «я». (Я приношу извинения за отрывистость и резкость сформулированного мною резюме.) Но в результате биологической потребности возникает новое сознание — «на мертвых землях Корпоративного государства, как цветок, пробивающийся сквозь асфальт». Революция — дело индивидов, революция происходит в культуре, а смена политической структуры станет всего-навсего ее заключительным актом.

Я изучал эту работу внимательно и с интересом. В ней множество не только наивных, но и туманно-банальных утверждений, некоторые из которых просто не могут не вызвать смех. Мистер Райх семь раз заявляет, что в продаже нет кускового арахисового масла, потому что Корпоративное государство своей властью разрешает продажу этого масла только в гомогенизированном жидком виде. Корпоративное государство дает нам сноумобили «вместо снегоходов, чтобы зимний лес содрогался от визга машин». Однако автор в четырех местах восхваляет легкие мотоциклы, потому что они позволяют нам «снова обрести чувство свободного движения» (он явно не пытался читать или просто думать на тихой улице, по которой взад и вперед гоняет подросток на новеньком мотоцикле марки Honda). Он превозносит Moby Grape за позитивное чувство, выраженное словами «Какой прекрасный нынче день» [42] [42] Moby Grape — американская рок-группа, популярная в конце 1960-х гг. Одним из ее хитов была цитируемая песня It's a beautiful day today. — Прим. пер . , но при этом, на мой взгляд, несправедливо игнорирует «О, что за прекрасное утро» (Сознание I) и песню Пегги Ли «Вот это славный денек!» (Сознание II). Но, в общем, все это игры и забавы. Что меня задевало всерьез — так это то самое «тепличное мышление».