Фредерик Бастиа - Что видно и чего не видно

– Право, не знаю.

– Не тот ли, при помощи которого за определенное количество труда можно получить больше сукна?

– Кажется, так.

– А что лучше для народа: иметь ли возможность свободного выбора одного из этих двух способов или подчиняться необходимости употреблять способ, указанный законом; причем легко может случиться, что закон как раз и запретит способ наиболее выгодный.

– Как мне кажется, для народа лучше пользоваться свободой выбора, тем более что в подобных делах выбор его всегда бывает удачен.

Закон, запрещающий иностранное сукно, обязывает, следовательно, Францию, если она пожелает иметь сукно, производить его, препятствуя ей заниматься производством товаров, за которые она могла бы получить нужный для нее товар?

– Да, это так.

– Далее; так как закон принуждает изготавливать сукно и запрещает производить что-ни-будь другое , именно потому, что это другое потребовало бы меньше труда (иначе не нужно было бы и вмешательства закона), то он фактически постановляет, чтобы за данное количество труда Франция имела 1 метр сукна, производя его сама, тогда как за то же количество труда она добыла бы себе 2 метра сукна, производя что-то другое.

– Но скажите, ради Бога, что – другое?

– Да не все ли равно? Пользуясь свободой выбора, она займется любым другим делом , какое ей только представится.

– Может быть, но меня все преследует мысль, что иностранцы, присылая к нам свое сукно, не будут в обмен брать у нас что-то другое , и в таком случае нам придется плохо. Во всяком случае, вот возражение, которое можно допустить и с вашей точки зрения. Вы же согласитесь, что Франция затратит на производство этих других товаров, необходимых для обмена на сукно, меньше труда, нежели в том случае, если бы ей пришлось изготавливать сукно самой.

– Без сомнения.

– Следовательно, некоторое количество ее труда останется в бездействии.

– Да, но от этого жители ее не будут хуже одеты, – обстоятельство, которое все меняет. Робинзон не обратил на него внимания, наши протекционисты то ли притворяются, то ли действительно не замечают его. Если бы Робинзон взял себе доску, выброшенную на берег, то двухнедельный труд его, необходимый для того, чтобы изготовить доску, также сделался бы бесполезным, но тем не менее у него была бы доска. Различайте же эти два вида уменьшения труда: то, которое влечет за собой лишения , и то, которое приносит удовлетворение. Они совершенно отличны один от другого, и если вы их смешаете, то будете рассуждать как Робинзон. В самых сложных случаях, как и в самых простых, софизм состоит в том, что о пользе труда судят по его продолжительности и напряжению, а не по его результатам. Это ведет к своеобразной экономической политике: уменьшать результаты труда с целью увеличить его продолжительность и напряженность.

«к войне господство достигается превосходством оружия, но в мирное время возможно ли достигнуть господства над конкурентом путем промышленного превосходства?»

Этот вопрос представляет особый интерес в такое время, когда, по-видимому, нисколько не сомневаются в том, что на поприще промышленности, так же как и на поле битвы, сильный подавляет слабого.

Люди, принявшие такое положение за истину, должны были, конечно, открыть какую-нибудь аналогию между трудом, видоизменяющим предметы, и насилием, гнетущим людей; ибо, если эти два рода действий были противоположны по своей природе, то каким же образом могли бы они быть тождественны в своих последствиях?

Если справедливо, что в промышленности, как и в войне, господство есть необходимое последствие превосходства, то зачем же нам заботиться о прогрессе, о политической экономии, если мы живем в мире, в котором установлен самим Провидением порядок, в силу которого одно и то же последствие – угнетение – следует из прямо противоположных принципов?

Что касается нынешней политики Англии, которой руководит принцип свободы торговли, то многие выдвигают следующее возражение, которое, следует признаться, смущает даже самых непредубежденных из нас: не преследует ли Англия той же цели, но только другими средствами? Не стремится ли она к повсеместному господству? Уверенная в превосходстве своих капиталов и труда, не думает ли она воспользоваться свободной конкуренцией для уничтожения промышленности в Европе, чтобы добиться верховного владычества и получить исключительное право кормить и одевать разоренные народы?