Джон Арден: Тихая пристань

Киснет.Вы спрашивали про миссис Летузель. Так вот, тут дело нечисто, доктор. Вы знаете, кто она? Кто такая эта старуха? Она… она – шпионка!

Доктор.Шпионка?

Киснет.Вот именно!

Она хочет пронюхать, доктор, насчет этого самого… (Неопределенным жестом указывает вокруг и на занавес, где убрано лабораторное оборудование.)

Доктор.Нельзя ли человеческим языком?

Киснет.Тсс! Я скажу вам на ухо. (Шепчет.) Она… хочет… узнать… над чем… вы… работаете!

Доктор.Возможно. Ну и что?

Киснет.Как «ну и что»? Мы, конечно, представляем себе важность вашей работы…

Доктор.Откуда?

Киснет.То есть как?

Доктор.Откуда вы знаете, что моя работа такая важная?

Киснет.Как же… Это, доктор, само собой. Я вот на днях говорю мистеру Эльфику: «Доктор Эхинокук, говорю я ему, это, что называется, светлая голова, мистер Эльфик. Подлинный ученый. А чем он занят у себя в лаборатории, говорю я ему, этого мы ни в жизнь не поймем, хоть двадцать лет будем думать. Где нам!» Вот и выходит, что это очень важная работа.

Доктор.Гм…

Киснет.Между нами, доктор…

Доктор.Вот что, мистер Киснет. Вы говорите уже целых десять минут и не сказали абсолютно ничего. А между тем вы сорвали мне опыт! Я хотел бы на длительный срок быть избавленным от вашего общества! (Уходит.)

Киснет.Эх, досада. Что называется, неприятный поворот. Но это еще ничего не значит, вот что я вам скажу. Ого! Конечно, нет. Случается и мне открыть этому доктору кое-какие примечательные истины. Можете не сомневаться, он мне цену знает. (Поет.)

Ой-ой! А это что? (Замечает лежащий на полу лист бумаги, выпавший из тетради доктора во время замешательства с опытом. Подбирает его.)

Доктор обронил свои… Э-эй, доктор! Доктор! Доктор, вы обронили свои… Не слышит. Далеко. Ну и отлично. (С каждым словом голос его звучит тише, переходит на шепот.) Только какая от этого польза – ума не приложу. Значки какие-то, расчеты, арифметика, алгебра всякая, расчерчено, зачеркнуто, чего эти врачи пишут – никогда не разобрать… «Оптимальный возраст и предварительно определенный минимум возрастного снижения… тридцать, сорок лет, пятьдесят…». Список какой-то… ого! «Летузель, Гнилль, Горлопэн, Эльфик»… гм, «Киснет». Не знаю, что это, только, наверно, гадость какая-нибудь. Но здесь их фамилии тоже, не только моя. Ну что ж. Береженого бог бережет. Бумажку спрячем.

Входит санитар Робинсон.

(Поспешно прячет бумагу в карман пиджака.) А, мистер Робинсон! Что-нибудь потеряли? Или забыли здесь? Нет-нет, я ничего не видел… но я посмотрю, посмотрю, ха-ха-ха!.. Всего наилучшего!

Санитаруходит.

Здесь опасно. Надо убираться. Пойду-ка поищу Летузель, посмотрю, что сегодня затевает старая перечница. Может, удастся чем-нибудь поживиться. Ха-ха-ха!.. Кто знает…

(Уходит, напевая.)

Голос из репродуктора: «Мистер Эльфик, мистер Эльфик, вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Эльфик, пожалуйста, войдите в кабинет старшей сестры». Появляется миссис Летузель, она катит инвалидное кресло, в котором сидит миссис Гнилль.

Гнилль.Нет, нет… Вовсе нет.

Летузель.Уверяю вас, дорогая.

Гнилль.Вы ошибаетесь.

Летузель.Выходит дороже.

Гнилль.Нет.

Летузель.Право, гораздо дороже. К тому же индийский полезнее. В нем меньше танина.

Гнилль.Как вы сказали?

Летузель.Я говорю, дорогая, в индийском чае мало танина. Китайский чай разъедает.

Гнилль.Разъедает?

Летузель.Внутренности, дорогая. Он очень едкий.

Гнилль.Да?.. Я говорила с доктором Эхинокуком. Он сказал, что раз хочется – можно пить китайский. Он сам так сказал. Я люблю китайский чай.

Летузель.Но это гораздо дороже.

Гнилль.Пусть.

Летузель.Хорошо, я позабочусь. На будущей неделе… кстати, дорогая, вас не затруднит поставить вот тут подпись? (Вынимает бумагу и авторучку.)