Александр Руденко - Octava

– Не хорони старушку, она еще дышит! – он снова заржал как жеребец, словно нашел очень меткое выражение для младшего брата, чтобы его успокоить, и продолжил:

– Ты с детства был паникером, – он нагнулся к своему брату поближе и стал говорить ему практически в ухо,

– Я хорошо помню, как в нашем квартале тебя вечно избивали, и приходя домой на тебе «не было лица», а вся одежда была изорвана, как будто бы по ней кто-то ходил грязными ботинками.

– И мне приходилось идти к тем соплякам, и объяснять, что такое хорошо и кого нельзя трогать в нашем мерзком квартале. Даже там – мне пришлось кулаками и характером отстаивать собственную честь и слабость моего младшего брата, который только и мог, что издавать на мерзкой скрипке свои душераздирающие звуки, называемые симфониями. Да, еще читать книжонки типа Марка Твена и Эдгара По, невообразимую религиозную гадость под названием «Библия»!

– И моя мать его еще всегда жалела, умиротворенно слушая завывания струн. Да упокоит Господь ее бедную Душу!

Брайан, в мгновение ока, резко бросил вилку на тарелку, отчего по гостиной прозвучал внезапный звон, вскочил на ноги, и не сдерживая больше себя в интонациях и громкости слов, в прямом смысле слова набросился на своего старшего брата, и схватив его за свитер, стал кричать ему в лицо:

– Послушай, ты, братец поддонок, не трогай мою мать, ничтожество, я презираю тебя!

Он стоял и тяжело дышал в грудь брату, который был выше его на голову, находился в состоянии аффекта и огромной ненависти к тому, который заменил ему в детстве убитого в драке отца, во всем поддерживая и помогая в трудную минуту.

Брайан опять сел за стол, не притрагиваясь к еде и не понимая, что дальше делать – он закрыл глаза, у него сильно дрожали руки и он не мог успокоиться.

Джон, как и все присутствующие в гостиной люди, не сразу понял и тем более не смог среагировать на действия своего младшего брата. Ему показалось, что возможно он сам зашел чересчур далеко в детских воспоминаниях и невольно вывел наружу застарелые обиды и комплексы своего любимого брата. К тому же – вспомнил недавно умершую мать, которая очень любила Брайана, гораздо больше, чем его, она просто бредила как ее младший сын вдруг станет знаменитым музыкантом и сможет вырваться из их прогнившего нищетой квартала. Но не увидела.

Он не испытывал к Брайану обиды и тем более никаких претензий. Он отряхнул свитер, и, посмотрев на испуганные лица семьи Джонсонов, увидел на себе испытывающий взгляд Томаса, очень спокойный и с прищуренным разрезом глаз, как бы изучающий со стороны то, невольным свидетелем чего оказался и их главарь.

Джон обернулся в сторону младшего брата и примирительно погладил его рукой по спине, словно прося у него прощение за несдержанность, сел рядом с ним и продолжил свой ужин при свидетелях.

Майкл Джонсон переглянулся со своей женой Эмили и ясно увидел эту сцену. Ему, как человеку, прожившему не один десяток лет, стало более понятно, что конфликт существует не только в отношении преступной затеи этих мужчин – он давно есть внутри их самих. Братья – авантюристы – и они настолько разные между собой, что в будущем возможны и не такие спокойные окончания выяснения отношений.

И как понял Джонсон – старший, эти два мужчины родные братья!

За столом сидели два мужчины и в абсолютной тишине ели рождественского гуся, запивая вкусное блюдо домашней наливкой.

Между тем, время уже было час ночи, и семья Джонсонов стала укладываться спать, постелив на диванах и на надувном матрасе ночную постель.

Томас подошел к Брайану и Джону, сказал им готовиться на ночлег, предварительно решив между собой, кто будет первый на дежурстве и проверить все окна и двери на наличие маленькой коробочки, от которой исходит невыносимый звук.

Брайан встал из-за стола и взяв сумку с датчиками сигнализации, установил их во всем доме на двух этажах в оконных проемах.

Теперь дом Джонсонов – представлял собой неприступный «Форт-Нокс», который изнутри был напичкан современными средствами охраны и всем, что могло затруднить жизнь большому семейству, собравшемуся на Рождество.

Все звуки стихли, все уже спали – после такого непростого вечера, и только мигающие лампочки на окнах напоминали о своем негостеприимном соседстве – с посторонними людьми.

В темноте послышался непонятный шорох, и Брайан посмотрел в сторону спящего семейства Джонсонов, которые своей большой численностью создали подобие птичьего гнезда. С него встал мужчина, и, выйдя из темноты комнаты, приобрел очертания Майкла, самого пожилого из здесь присутствующих людей.