Эрик-Эмманюэль Шмитт - Секта Эгоистов (сборник)

Знакомясь с этими рассуждениями, которые не могли, разумеется, не напомнить трех «Диалогов» Беркли, я пришел к выводу, что Гаспар Лангенхаэрт вовсе не был заурядным салонным краснобаем, эстрадным философом, но что в свои умозрительные построения он вкладывал действительный философский смысл. По поводу бесплотности его тела Юбер де Сент-Иньи, воспринимавший все на собственном уровне, то есть весьма невысоко, рассказывает две характерные истории:

«Немного времени спустя он вновь изложил свою теорию в салоне графини д’Эвремон, вызвав раздражение Председателя Каррьера, который прежде уже слушал его у г-жи дю Деван. Природа явно была не слишком благосклонна к г-ну Председателю, о чем красноречиво свидетельствовала его наружность, что, однако же, не мешало Каррьеру мнить себя сердцеедом и в любви простирать свои амбиции много выше, нежели допускали его возможности, вследствие чего он не мог без неудовольствия взирать на появление в гостиной человека молодого, ибо незамедлительно предполагал в нем соперника, хотя сам по возрасту годился ему в отцы, а по виду – даже и в дедушки. Поэтому он всегда поглядывал на г-на де Лангенхаэрта без особой приязни и, когда тому вздумалось остроумничать, невзлюбил его окончательно, ибо следует признать, что беседе г-на Председателя было свойственно очарование еще меньшее, нежели даже его наружности. Он обернулся к нашему философу и проревел ему прямо в ухо:

– Как, милостивый государь, что я слышу? По-вашему, выходит, что у вас нет материального тела?

– Именно так, сударь, вы правильно меня поняли.

– Превосходно. А я, по-вашему, обладаю каким телом – материальным или нематериальным?

– Нематериальным, разумеется. Логически рассуждая, вы не можете быть более материальным, чем я сам.

Эта ссылка на логику окончательно вывела Председателя из себя. Тем не менее он взял себя в руки и, обведя собравшихся заговорщическим взглядом, возобновил беседу со скверной ухмылкою охотника, который, забавляясь, дает загнанному зверю небольшую передышку, будучи уверен, что в любом случае его прикончит:

– Стало быть, я нематериален. И по какой же причине, позвольте полюбопытствовать?

– По той самой, сударь, о которой я говорил только что: все суть лишь образ, и за этим образом нет ничего. То, что считается материей, есть в действительности лишь ощущение.

– Разумеется, разумеется, – ответствовал с хитрым видом Председатель. – И никакой философический аргумент ни разу не поколебал вас в этой убежденности?

– Никакой, ни разу.

– В таком случае, с вашего позволения, как философ философу, предлагаю вам следующий… – И Председатель что есть силы пнул его ногою. Философ вскрикнул. Собравшиеся, вопреки всем правилам приличия, покатились со смеху, в восторге от шутки, которую у них на глазах здравый смысл сыграл с метафизикой.

Недовольно морщась и потирая пораженное председателевой аргументацией место, г-н де Лангенхаэрт, казалось, был не слишком сбит ею с толку. Председатель ринулся на приступ:

– Что скажете вы о моем аргументе? Был ли он достаточно весомым, дабы поколебать вашу уверенность?

– Отнюдь нет. Он из области весьма скверной философии, сударь, и притом самой грубой.

– Что ж, я передам ваш отзыв моему сапожнику. Ваш покорный слуга, милостивый государь.

И Председатель Каррьер, в восторге от собственного успеха в сем изысканном обществе, старался отныне бывать на вечерах, где ожидалось выступление философа, чтобы со всею любезностью предоставлять себя в его распоряжение для дискуссии, а затем предъявлять ему свой неизменный аргумент.

Однако история на этом не закончилась. Рассказывают, что графиня де Виньоль, известная обширностью своих прелестей, тонкостью талии и неприметностью принципов, прослышав о таковом диспуте, предложила самолично убедить молодого философа в наличии у него тела при помощи совсем иной аргументации, в коей она упражнялась регулярно и, по слухам, достигла такого совершенства, что сыскать ей равных было делом весьма непростым. Встретившись с г-ном де Лангенхаэртом, она сделала первый шаг ему навстречу, потом оттолкнула, потом подала надежду, потом отняла, потом улыбнулась, потом надула губки, так что через несколько дней подобных маневров философ без колебаний явился по приглашению графини на философский сеанс в ее будуаре.

Сеанс состоялся, затем повторился, а затем стал повторяться еще и еще. Не только не встречая ни малейшего возражения своим тезисам, графиня вдобавок обнаружила в том, кого готова была счесть своим противником, столь восхитительную для них поддержку и основы столь прочные и несгибаемые, что была этим совершенно обескуражена и покорена.