КОРМ. Но что делать, господин барон? Эти бедные солдаты за пару месяцев в Балтии видели и натворили столько всего… Такое нежное поглаживание крестьянских жилистых спин им, ей Богу, кажется смехотворной шуткой. Немых и хмурых их делает лишь вид крови и трупов… Да и то уже не всегда…
ХАБИХТ. Да…с. Тем не менее, может все же попытаетесь еще раз поговорить с подпоручиком Сухоруковым. Может… посоветовать ему не давать воскресенье солдатам водки? А после — хоть бы вдвойне!
КОРМ. Посоветовать… Господин барон, может быть, вы соизволили заметить, что самый первый, кто насмехается над теми, кто идет под розги, как раз и есть сам подпоручик Сухоруков.
ХАБИХТ. Да, я понимаю. Трудно этому русскому самодуру вбить в голову толк… Язык нагайки — да! Это он сразу понимает! (Задумывается.) «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты»… за эту премудрость латышских людишек господин Сухоруков мог бы быть рад. Но меня, высокородного немецкого дворянина, этот наш вынужденный союзник ой как унижает… Ничего. Со временем европейский ум придавит русского медведя… Мы верим в прогресс человечества! Не так ли, Корм?
Дверь приоткрыл камердинер Рец.
РЕЦ. Ваше сиятельство, к вам просится старая хозяйка хутора Эзертеви.
ХАБИХТ. Хозяйка Эзертевов? Хочет поговорить?
РЕЦ. Очень просила, чтобы вы приняли её. На несколько слов.
ХАБИХТ. В такой поздний час! Интересно…
РЕЦ. Она очень, очень просила.
ХАБИХТ. Да… с! Ну, хорошо. Если очень, то пусть входит. Корм. Это вкратце все, что я хотел вам сказать. Действуйте! Святой долг перед государством, Богом и самими собой не велит нам сегодня колеблется! Долг велит осуществить миссию грозного, но справедливого судьи до конца. (Корм кланяется и уходит, за ним Рец. С минуты барон один.)
Скрывая волнение, в кабинет барона входит Маргарита.
МАРГАРИТА. Добрый вечер, господин барон. Извините, что посмела вас беспокоить… И в такой поздний час… (Барон смотрит на позднюю гостью.) Не будет трудно догадаться, господин барон, что такой внезапный визит вызван важной необходимостью… (Замолчала, ища правильные слова.)
ХАБИХТ. Не будет уж трудно догадаться, хозяйка Эзертевов… Я слушаю вас.
МАРГАРИТА. Господин барон… Среди своих соотечественников вы всегда выделялись как особо уравновешенный, справедливый, добропорядочный… хотя и грозный господин. Вашему сиятельству будет известно… По человечески благородные стороны вашей натуры лично мне посчастливилось узнать даже лучше чем многим в нашей волости… Тут я думаю не только наши тогдашние разговоры о высоких идеалах в лучших работах мировой литературы… Я хочу напомнить вам и про ваше чувство такта в минуты, которые касались лишь меня лично и, я смею думать, и господина барона…
ХАБИХТ(нахмурился) . Да… с. Конечно, конечно — я всегда считал ниже своей чести подчинится слепой игре инстинктов. И даже не важно — это глубоко личные переживания или же отношения с миром и людьми. Я всегда старался думать. (Изучающее смотрит на Маргариту.) И кое-что я и понял… Особо за последний 1905. год… К сожалению… К сожалению… Так всё же, какая цель вашего внезапного визита?
МАРГАРИТА. Ваше сиятельство! Я пришла сюда именно для того, чтобы апеллировать к вашему светлому рассудку… Почему вам нужна эта позорная порка людей нашей волости на церковной площади!..
ХАБИХТ. Мне? Почему вы думаете, что она нужна мне? Она нужна именно, только и единственно людям нашей волости! Подумаете об этом, хозяйка Эзертевов! Я верил, я доверял вам, латышским крестьянам. Как вы оправдали это мое доверие? Как ваш народец отнесся к нам — великому культурному народу! Вы предали наш общий союз, который создавался не год и не два, а чуть ли не тысячу лет! Подумаете — семь веков! Мы, да и вы были в праве считать, что наши отношения за эти годы проверенны, что они практически веч-ны-е! А что сделали вы! Стали опрокидывать незыблемое! И все же! Не смотря на все, в этот воистину тяжелый час я взял на себя неблагодарный труд вас, крестьян моей волости, защищать! Вы, может быть, все же могли бы сказать мне за это спасибо… Не трудно представить, как бы выглядела волость, если бы драгуны тут действовали, как им заблагорассудится… (Пауза.) Вы бы должны быть мне благодарны, что я создал эту — основанную на отзывчивости самих крестьян — столь миролюбивую систему наказания. Тут уж действительно все в ваших руках! Однако же! Кто за эти две недели раздумий не сможет сделать достойных выводов о ложных, тупиковых путях 1905. года, того уж, по горячим следам, поджидает кара пострашнее. Обратного пути нету! В этом я даю вам мое честное слово дворянина! Иначе бы я уже не смог бы уважать сам себя.
Читать дальше