Теннесси Уильямс: Исповедальня

Леона.Вполне возможно, что я сама могла заболеть из-за нее, но я-то считала, что эта сука умирает с голоду, поэтому приходила к ней каждый день с банкой говяжьего бульона или курицей или куском мяса, потому что я думала, что она человек, а человеческая жизнь стоит спасения больше, чем всякое другое дерьмо. Но разве она человек? Она просто паразит, состоит даже не из плоти, просто из сырого теста, она всегда выглядела так, будто ее кости уже рассыпались, поэтому она и…

Билл.( грохнув своей бутылкой из-под пива по столу ) ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я ПРИНАДЛЕЖУ ТЕБЕ? Я ПРИНАДЛЕЖУ СЕБЕ, Я ПРИНАДЛЕЖУ ТОЛЬКО СЕБЕ.

Леона.О, ты, жалкий кусок — мразь- самомнения! (Она указывает на бар) Ни разу не работавший. О, он знает, что это такое. Он называет это Прекрасной Юностью. Он говорит, что заботиться о своей Юности и Юность заботиться о нем. Как долго это будет продолжаться? Как долго, он думает, Юность будет содержать его, а? А?! — Вечность или, все-таки, поменьше? Думает, что солнце всходит и заходит у него между ног и это именно поэтому я взяла его в свой трейлер, даю ему деньги на пиво, притворяюсь, что не замечаю пропажи пяти или десяти баксов в моем кошельке утром, притом, что сама положила их туда прошлым вечером.

Билл.Иди на пляж и расскажи это чайкам, им это будет поинтереснее.

Виолетта.(пронзительно, из женской уборной) Помогите, помогите мне, кто-нибудь, кто-нибудь вызовите полицию!

Леона.Она орет там в окно в туалете?

Виолетта.Ну сколько мне еще сидеть здесь, пока кто-нибудь вызовет полицию?

Леона.Если эта сука будет орать в окно в туалете — я проломлю ей голову.

Монк.Леона, успокойся, Леона.

Леона.Я возмещу убытки, я заплачу за лечение.

Монк.Леона, почему бы тебе не поставить твою скрипичную мелодию на музыкальном автомате и не присесть за столик и…

Леона.Когда меня оскорбляют, то я не сажусь за столик или где бы то ни было еще, никуда не сажусь!

Виолетта всхлипывает и рыдает в то время, как Стив входит в бар.

Стив.Это Виолетта там?

Леона.Как ты думаешь, кто еще может вопить в окно в туалетной комнате, кроме нее, и тебе бы лучше держаться от этого подальше, так как это касается только ее и меня.

Стив.Что случилось? Ты ударила Виолетту?

Леона.Ты абсолютно прав, я врезала этой грязной суке по губам, и когда она выйдет из туалета, если она когда-нибудь выйдет, я врежу ей по губам еще, и поцелуй мою задницу- я та, которая может это сделать. МОНК! ВЫПИВКУ! СЛАДКИЙ БУРБОН!

Монк.Леона, ты уже довольно пьяна, а я не обслуживаю тех, кто пьян.

Леона.Хорошо, можешь поцеловать это и ты, мать твою.

Она ударяет шапочкой по стойке бара.

Стив.Эй, ты ударила Виолетту?

Бил смеется над этим нелепым вопросом.

Леона.Ты что оглох, или у тебя вата в ушах, ты что не слышишь, как она орет там? Ударила ли я ее? Ответ- да, и я не разобралась еще с ней, не разобралась. (Леона обращается к в сторону двери в туалетную комнату).

ВЫХОДИ ОТТУДА ВИОЛЕТТЕТТА, ИЛИ Я СЛОМАЮ ЭТУ ДВЕРЬ!

Она стучит кулаком в дверь, потом с презрением вытирает ее своей шапочкой и продолжает расхаживать по комнате. Билл посмеивается и пьет.

Стив.Почему она ударила Виолетту?

Леона.Почему ты меня не спросишь?

Стив.Почему ты ударила Виолетту?

Леона.Я ударила Виолетту потому, что она вела себя непристойно с этим сукиным сыном, которого я содержала шесть месяцев в своем трейлере, вот причина, по которой я врезала ей и врежу еще раз, когда она выйдет оттуда, даже если мне придется прождать всю ночь.

Стив.Что ты имеешь в виду под «непристойностью»?

Леона.Господи, ты не знаешь ее привычек? Ты что не бываешь каждый день в этом баре и в ее крысиной норе над игровым павильоном? Я имею в виду, что она пакостила своими грязными руками под столом, когда я купила ей выпивки и пригласила присесть к нам. Она села. Я видела ее руки на столе. Красный лак на ногтях облез, и пальцы все черные, такие черные, как будто она не мыла руки ни одного дня, после месяца игры в куличики с грязными оборванцами, и я подумала, что это ужасно, просто деградация женщины, которая не уважает себя, поэтому я взяла ее руку и поднесла ее под лампу над столом и сказала — не взглянешь ли на свою руку, не взглянешь ли на свои пальцы, Виолетта?