Миеко Оучи: Голубой cвет

И самое последнее — разве те люди, которые оплатят один ваш танец, разве они имеют право смотреть на меня так, как смотрела Авива? Разве у них есть право смотреть на вас точно так же?

Пауза. Появляется чья-то тень.

Это, наверное, машина, за вами.

Лени ничего не говорит. Она берет сумку, пальто и собирается уходить. Останавливается около стола и неожиданно протягивает руку. Они обмениваются рукопожатием.

(Тихо.) Я надеюсь, что вы найдете то, что искали.

Что-то меняется.

Женщина исчезает. Офис тоже. Мы думали, что тень — это Питер, но это Хайнц..

Лени. Хайнц…

Хайнц. Привет, Лени.

Лени. Почему ты здесь?

Хайнц. Дай, расскажу. (Он усаживает ее рядом с собой) . Это был прекрасный день мая. Я был в России. Ты там не была никогда, тебе бы очень понравилось. Я знаю, что ты избегаешь этого, но тебе бы надо туда съездить. Хотя бы один раз, перед тем как ты умрешь.

Тебе захочется снять там фильм. Я тебя знаю, Лени. Ты моментально увидишь, что там есть большие возможности снять драму. Ты представишь себе историю, которая происходит в горах. На Урале. И местное население, конечно же, полюбит тебя. Они будут толпиться вокруг тебя, а ты будешь давать им попробовать посмотреть в окошечко камеры. Я знаю тебя. Ты поймешь их, и ты будешь к ним добра и очаруешь всех. И ты напишешь прекрасный сценарий. И там будут задействованы все. А все местные крестьяне будут у тебя статистами. Некоторые будут играть русских и немцев, а некоторые — американцев и англичан. А снимать будет Блоха. И к последней сцене все будет постепенно раскручиваться. И ты поставишь такой прекрасный свет, что все будут плакать. И не только ты, мама и отец.

А я не буду лежать в какой-то обычной грязной канаве, весь в крови со сломанными костями, как и все остальные. Ты посадишь меня и прислонишь к дереву. К прекрасному дереву. Чтобы я был совсем другой. Чтобы я выделялся. Чтобы я был особенным. Чтобы я прислонился спиной к дереву так, как будто это был самый прекрасный день в мае. Протягивая руки к солнцу. Вбирая его. И ты напишешь в сценарии, что мои глаза открыты, а не закрыты. И что они смотрят на солнце, а не на грязь. Чтобы это было последним, что я видел. Небо. А не моих мертвых товарищей. Моих убитых друзей. И ты снимешь меня на фоне облаков. Чтобы показать меня, увидевшего Бога. Чтобы быть уверенной. Что это мощно, и что это трогает. А не ординарно и банально.

Чтобы люди никогда этого не забыли.

Лени рыдает. Это слезы человека, который сдерживал их годами

Лени. Я сделаю это для тебя.

Хайнц. Я знаю. Прощай, Лени. Auf Weidersehen.

Он ушел. Что-то меняется. Она медленно поворачивается к нам, и мы видим ее такой, какой она была в начале, снова одинокой..

Лени. Я могу закрыть глаза в любом месте и через секунду я увижу, как все разыгрывается передо мной снова. Разыгрывается, как в кино. Кадр за кадром, я вижу, как мир возникает изо льда, как драгоценный камень из глубин земли. И я снова та маленькая девочка. Не какая-то мелодраматическая неказистая невеста, не чья-то любовница, не кинорежиссер. Третьего Рейха. А просто босая девчонка с гор из той истории, которую однажды произошла со мной, когда я была девочкой. Я могу закрыть сейчас глаза, прямо сейчас, как будто я сплю.

Я чувствую, что я как сомнамбула встаю с постели и иду по темным спящим улицам. И гора манит меня, указывает мне сверкающую как стекло тропу, и я начинаю карабкаться вверх. Мои босые ноги быстро и бесшумно движутся по растущим кристаллам льда и снега. Мое тело снова гибкое, и я молча двигаюсь как сильное животное к вершине и к своему секрету, который манит меня. К пещере, к невидимому гроту, запрятанному глубоко в горах. Мои дорогие кристаллы, они сверкают в лунном свете и освещают темноту, как море звезд, как море огоньков, и, на мгновение, в этом холодном голубом свете можно увидеть меня такой, какой я тогда была тогда. До того, как это все случилось. Молодая. Красивая. Целеустремленная.

Ее тон меняется. Теперь она говорит жестко, бескомпромиссно..

А в сценарии я напишу, что мои глаза открыты и смотрят в небо, а не на грязь. А ты посадишь меня напротив камеры, а не у дерева. И ты снимешь меня на фоне облаков, чтобы картинка была ясной, и чтобы было видно, как я поворачиваюсь лицом к Богу, чтобы все знали, что я за все расплатилась. Чтобы все это было мощно и трогательно.

И пусть это будет уроком для всех.