Семен Злотников: Уходил старик от старухи

Порогин(выхватывает у нее из рук письмо и без очков читает). «К сожалению, очень тороплюсь и много слов сказать не успею. Но успею зато самое главное, одно: люблю. Люблю, люблю, люблю!..»

Вера.Митя, да, Господи, да это же…

Порогин.«…И еще раз не обрывайте, сказать и повторить дайте: люблю!»

Вера.Да это же, Митя, да это же… Митя, ты побелел, и у тебя глаза сердитого селовека.

Порогин.Вера, ответь, у нас это было… Что это было?.. Как у других??.

Вера.У кого других было? Что, Митя?..

Порогин.Нет, ты мне скажи, потому что… я ничего понять не могу. Может быть, у меня что-то в ум не укладывается, может быть, у меня что-то… что-то…

Меж тем она пытается встать с чемодана — не получается…

Вера.Ноги не слушаются, Митя… помоги мне… Ах, ну, помоги же, подняться бы…

Он же мечется взад-вперед и словно не слышит. А может, и не слышит…

Дашь ты мне руку в конце-то?.. Руку, Митя?..

Порогин(руки не подает, но спрашивает резко). Да кто он? Этот пошляк, этот… Кто?

Вера(наконец, с чемодана перебирается на стул). Господи, какая тяжесть…

Порогин.Я прошу назвать! Ты не думай, мне это надо… Мне надо знать! Я имею право знать! Я требую! Иначе… иначе… (Без сил, вдруг, с остановившимся лицом оседает на стул.)

Вера.Митя… Митя… Да Митя же, что же ты… (С лекарством торопится к нему.) На-на-на, Митя… Ну, Митя же, прими…

Порогин(шепотом). Не прикасайся ко мне, ты не чиста…

Вера.Хорошо, ладно, потом, под язык, головой не верти… Митя, не упрямься, помрешь, что я с тобой потом делать буду?.. (Буквально запихивает ему в рот таблетку.)

Старик полулежит, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза. Старуха возле; сама дышит тяжело, сама принимает лекарство; наконец, устало отходит, опускается в кресло, считает пульс.

Ох, один, два, три… Боже мой-Боже мой… одиннадцать, двенадцать… Ох, зелень в глазах… и давление давит… ох, как же оно давит… Двадцать четыре, двадцать пять… Где ты его раскопал?

Порогин.В чемодане.

Вера.О, Господи, зачем ты в него полез? В рыжем, что ли? В рыжем, Митя.

Он молчит.

Ну, вот… вот… жить кончаем — полез… С войны я о нем помнить забыла. Чего тебе в нем понадобилось?

Порогин.Носки.

Вера.Какие носки? Митя, ты в памяти? Все носки в комоде. В ящике. В среднем. Всегда там были. Миллион раз твердила. И как только в ум тебе этот рыжий влез — не понимаю…

Порогин.Я не знал…

Вера.Да как же не знал? У меня всякая вещь свое место знает, а ты не знал! Не гляди так на меня, справедливо говорю. Никакой хоть на нитку ответственности. Правда, Митя! Всю жизнь как за ребенком — он в благодарность за носками в рыжий чемодан лезет, где их никогда не бывало! (Возмущена и возбуждена, поэтому принимает еще таблетку.)

Молчат.

Порогин.Я не знал, что в нашей жизни будет еще и это.

Вера.Это?.. Это — что?.. Что сказать хочешь?

Порогин. Пошлость нас не миновала.

Вера.Между нами ничего не было, Митя! Как про Толстого ты в книжке написал…

Порогин.Не трогай Толстого, не надо ложь!

Вера.Поклянусь, чем хочешь!

Порогин.Все ложь и предательство, ни единому слову!

Вера.Да нет же, Митя, ты, право… Какой, какой… Одной-то ногой уже — где я? Ну, для чего мне сейчас-то, посуди? Может, я рада даже — ты дурачок — что оно тебе попалось. Может, я сама бы тебе перед вечностью все рассказать захотела бы.

Порогин.Вся жизнь, оказывается, была… стыдная ложь.

Вера.Ну честное слово, Митя, как этот упрямый ты… ослик упрямый, о, Господи…

Порогин.Я тебя никогда ни о чем не спрашивал.

Вера.Спроси сейчас. Видит Бог, давай, отвечу.

Он молчит.

Ну, спрашивай?. Ну, чего же ты?

Порогин.Ты сама должна была рассказать. Тогда.

Вера.Да о чем, Митя? Мне и сейчас — захочу даже — припомнить нечего, а тогда… Да что ты такое, Митя? Я и ничего в голову не брала. Ничего не было, и ничего не брала. Понятно? (Молчит.) Глупый ты, Митя, честное слово. И не глупый даже, а какой-то… неумный. Подумай: муженек драгоценный с войны домой еле дополз, тут у него рана, там рана — я ему на шею и ну признаваться?.. Худо же ты обо мне думаешь, Митя. Видит Бог, вот не знала, что уж так дурно.