Василий Сигарев: Жить

АНТОН.Про чё?

ГРИШКА.Про дятла.

АНТОН.Ну и чё?

ГРИШКА.Там личинки завелись. В стене.

АНТОН.И?

ГРИШКА.Он их ел… Мама, я его боюсь. Он такой, как жук могильщик.

АНТОН.Как могилка. Цветной.

ГРИШКА.Еще смотрит в наглую.

Артем стоит у окна. Смотрит.

Вечереет.

МАТЬ АРТЁМА.Чё ты там опять высматриваешь?

АРТЕМ.Ничего.

МАТЬ АРТЁМА.Ну вот и отошел раз ничего. Высматривает, высматривает. Ты дебил что ли все-таки или как?

АРТЕМ.Я просто смотрю.

МАТЬ АРТЁМА.Дак просто только дебилы что-то делают. Нормальные люди зачем-то все делают. Значит ты дебил.

АРТЕМ.Значит дебил.

МАТЬ АРТЁМА.Значит, в психушку поедешь.

АРТЕМ.Поеду.

МАТЬ АРТЁМА.Да што мы говорим. Игорь пойди-ка сюда. Игорь…

Входит мужик, прогонявший мужчину с велосипедом.

МАТЬ АРТЁМА.Поговори-ка с этим.

ИГОРЬ.А чё сделал-то?

МАТЬ АРТЁМА.Да чё-то разбушлатился не на шутку, стоит.

ИГОРЬ.Ты уроки сделал?

АРТЕМ.Сделал.

МАТЬ АРТЁМА.А чё ты так с ним разговариваешь?

АРТЕМ.Как я разговариваю?

МАТЬ АРТЁМА.На рэ!

АРТЕМ.Я просто сказал, что сделал. И всё.

МАТЬ АРТЁМА.Не всё! Не всё! Засел тут, как бабай! Не выйдет, не поговорит! Чё мы тебе сделали?! Пялится, пялится в это окно! Я тебе его заколочу к едрене фене, будешь знать! Все ему не так, все ему не этак. Паскудыш херов… Урод…

Уходит.

Игорь подходит к Артему, нагибается.

ИГОРЬ.Слышь, гавнючина, ты харэ уже тут срать в атмосферу. Я же молчу, молчу, а потом голову тебе возьму и отверну, как лампочку. Понял?

Гришка с Антоном стоят возле небольшой деревенской церкви. Гришка завязывает платок.

АНТОН.Приехали такие.

ГРИШКА.Ненормальные.

Молчат.

АНТОН.Ну чё?

ГРИШКА.Пошли чё… Или домой?

АНТОН.Пошли…

МИЛИЦИОНЕРША (стоит на крыльце, курит) . Поняла, Леночка Михайловна… Да. Сто тридцать семь… Да… Спасибо тебе. С меня шоколадка. Да… Через час двадцать выйдем на остановку… (Смеется.) Иди ты в баню со своей баней. Я домой пойду. Поеду вернее… Ага. Еще чё посоветуешь?….. Ну ты озабоченная… (Ржет.) Дурында… О душе пора думать, а она… (Ржет.) А ты всё как мокрощелка…

Огромная Леночка Михайловна лет пятидесяти разговаривает на обочине дороги по телефону.

Сестры Капустины глядят на её удаляющийся силуэт через грязно-заледеневшее заднее стекло желтой маршрутной «Газели».

Силуэт иногда, то сгибается в хохоте пополам, то откидывается назад — Леночка Михайловна ржёт.

Вечереет.

Содрогающийся от хохота силуэт растворяется в сумраке.

Сестры Капустины переглядываются, смеются.

Антон и Гришка стоят у алтаря. Над головами у них короны. В руках свечи.

ГОЛОС БАТЮШКИ.Благослови, Бог наш. Всегда. Ныне. И присно. И во веки веков…

Бабочка сидит у Артема на руке. Он пальцем гладит ей крылья. Рисунок на них вздрагивает.

Гришка внимательно смотрит на свечу.

ГОЛОС БАТЮШКИ.Обручается раб Божий Антон рабе Божьей Ольге. Во имя Отца, Сына и Святаго Духа…

Сестры Капустины припали к окну, смотрят на дорогу.

Батюшка надевает кольцо на палец Гришке.

БАТЮШКА.Обручается раба Божья Ольга рабу Божьему Антону. Вот имя Отца, Сына и Святаго Духа…

Бабочка летит по комнате Артема.

ГОЛОС БАТЮШКИ.Господи Боже наш. Венчаю вас славой и честию. Господи Боже наш. Венчаю вас славой и честию. Господи Боже наш. Венчаю вас славой и честию…

В руке Антона гаснет свеча, он поджигает её о Гришкину.

Паренёк сбрасывает велосипед с плотины. Тот летит, ударяясь о покатую стену, переворачиваясь.

Паренек наблюдает за его полетом, радостно подпрыгивает.

Капустина и милиционерша в комнате. По телевизору идёт сериал. Милиционерша смотрит, ест шоколадку, отламывая плитки.

КАПУСТИНА.Сашка у меня когда умер, я тут и растерялась сразу. Сижу, выпью вечером и спится. А так маюсь, как зуб болит. Хожу-хожу, ничего делать не могу. А он же вахтено у меня работал, иногда думала, что на вахте, когда выпьешь. Так там, на вахте, где-то и остался — тело не нашли. Ходила к гадалке — нет в живых говорит, а похоронить нечего было. Потом, не заметила как, уже и компании зашастали, посуду уже не мою, девки голодные, грязь…