Вилен Визильтер - Телевидение. Закадровые нескладушки

Третий экзамен – английский. На него я тоже слегка опоздал. Передо мной оказалось человек пять-шесть. И все они провалились. Я зашел, подошел к экзаменатору, протянул свою карточку экзаменационную и говорю: «Должен вам честно сказать: я знаю этот предмет не лучше всех шестерых моих предшественников. Поэтому давайте не будем портить друг другу нервы. Ставьте неуд.». Очевидно, такого поворота событий экзаменатор не ожидала: «Успокойтесь, молодой человек. Нечего устраивать здесь истерику. Берите билет и готовьтесь к ответу», – сурово одернула она меня. Взял я билет, сел к столу. С горем пополам перевел текст, опираясь на школьные знания восьмилетней давности. Мой английский звучал чудовищно. Плавал я в нем, как щепка в незнакомом бушующем море. Но экзаменатор скрепя сердце поставила тройку. Очевидно, ставить седьмую двойку было просто невозможно. С тем я и вернулся на свой «остров сокровищ», откуда еле-еле вырвался на последний экзамен по истории. Экзамен принимал молодой аспирант, мой ровесник. Когда я взял билет, я понял, что здесь меня уже ничто не спасет. Он прервал мой ответ на первый вопрос: «Ладно. Будем считать, что на первый вопрос вы не ответили. Давайте перейдем ко второму». Увы, ответ на второй вопрос оказался столь же результативным. Третий – тоже. Берет он мою карточку, смотрит. А там стоит пять, пять и три. И тут он мне задает вопрос: «Вам нужна пятерка?» Я не вник в смысл вопроса. Я только услышал, что прозвучал какой-то вопрос, и автоматически ответил на него: «Да». Он что-то написал, вернул мне карточку и произнес: «Следующий». Я вышел в полной уверенности, что мой штурм Ленинских гор провалился. Каково же было мое удивление, когда в карточке напротив «Истории» я увидел «Отлично». И тут только до меня дошел смысл вопроса. Проходной бал был – 18. Не знаю, как бы я поступил на его месте. Значит, от судьбы не уйдешь. Так, волею судеб, я совершенно случайно оказался на отделении телевидения факультета журналистики МГУ. Началась новая жизнь, в которой все-таки продолжались русские горки, то вверх, то вниз, то взлет, то посадка, то снег, то дожди, то великая сушь.

1 сентября 1964 года. Спешу на первую свою лекцию на факультете журналистики МГУ. Пересекаю дорогу к остановке автобуса, и вдруг свисток. Свистит милиционер.

– Молодой человек, нарушаете правила. – Оказывается, я попер на красный свет светофора. Начинаю оправдываться:

– Извините. Я просто задумался.

И следует грозный лаконичный ответ:

– Нельзя думать! С вас штраф один рубль. – А это был мой прожиточный минимум одного дня жизни. С тех пор, да и поныне я часто натыкаюсь на красный свет. И когда мне со всех сторон нынешние всевозможные телестолоначальники талдычат: «Фильм должен трогать, но не грузить. У нашего зрителя своих проблем навалом. Не грузите его!» (Какая трогательная забота о зрителях!), – я часто вспоминаю того МЕНТА на старте моей телевизионной карьеры. «Нельзя думать!»

В давние времена, в самом начале 60-х годов прошлого столетия, на факультете журналистике МГУ, еще до нынешнего патриарха Ясеня Засурского, один из его предшественников (фамилию этого декана за давностью лет я не запомнил) первую вступительную лекцию для первокурсников в 16-й аудитории в старом здании на проспекте Маркса, 18, ныне Моховая, заканчивал так: «Через год вы разлетитесь во все концы Советского Союза на свою первую производственную практику. И куда бы вас ни занесла судьба, в журнал, издательство, в городскую или районную газету, никогда не забывайте, что вы – подручные партии. И если заметите, где что не так, бейте во все колокола». Некоторые воспринимали это его отеческое напутствие всерьез. После одного из таких напутствий два наших студента попали на производственную практику в Рязань, в городскую партийную газету. И там как раз случилось «ЧП районного масштаба». По приказу секретаря обкома партии, поголовно резали скот во всей области, чтобы выполнить и перевыполнить план по сдаче мяса государству. Ребята забили во все колокола и написали резкую разоблачительную статью. Естественно, дело до публикации не дошло, но статья попала на стол секретаря обкома со всеми вытекающими отсюда последствиями. На общем комсомольском собрании факультета журналистики их исключают из комсомола, что влечет и отчисление из университета. «Как же так?! – обращаясь к декану, завопили несостоявшиеся подручные партии. – Вы же сами нам говорили, что если заметим, где что не так, надо бить во все колокола!» – «Не в те колокола били, товарищи», – скорбно ответил декан. Словом, ребят исключили из МГУ, а рязанский секретарь обкома партии получил Звезду Героя Социалистического Труда за перевыполнение плана сдачи мяса государству на 200 %. Через год афера раскрылась. Появилась разгромная статья в газете «Правда». Секретарь обкома застрелился. Двух правдолюбцев восстановили на факультете. Больше о колоколах Худяков не упоминал. Ему вообще катастрофически не везло. Никак не мог попасть в ногу со временем, колебаться вместе с партией. Он лет десять писал диссертацию на тему: «Образ Сталина в периодической печати». Но тут случился ХХ съезд. Сталина сбросили с пьедестала и даже вынесли из Мавзолея. Но он стойко перенес этот удар судьбы и стал писать диссертацию на тему: «Образ Хрущева в периодической печати». И опять добросовестность и основательность подвела. Долго и глубоко распахивал он эту ниву, но тут наступил 1964 год, и Хрущева сбросили с пьедестала. И этот удар судьбы бедный соискатель ученой степени уже не перенес. Впрочем, этот удар испытали тогда на себе многие «культмассовые» подручные партии. Я как раз приехал на первую ознакомительную практику в Алма-Ату. По каким-то делам заглянул в монтажную. Она была вся забита кинопленкой, которую рвал в клочья разъяренный главный режиссер студии, вовсю браня почему-то Хрущева: «Вот сволочь, год труда коту под хвост! Ни дна ему ни покрышки!» Оказывается, он целый год снимал фильм о Хрущеве, целине и «королеве» казахстанских полей. Весь годовой запас кинопленки потратили на это. И все насмарку.