Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

– Значит, – говорила я, – я должна прийти в общество и ждать, когда кто-нибудь скажет что-нибудь антисоветское? Нет-нет, я ничего не смогу для вас сделать.

Больше меня не трогали. И в Москве, и в Ленинграде я все время ждала, что меня вот-вот вызовут, но Бог миловал.

Справедливости ради надо сказать, что я не чувствовала, чтобы меня как-то ущемляли. Может, люди в КГБ поменялись, а может, просто мне повезло…»

Смирнову и в самом деле ни в чем не ущемляли, и даже более того: ее приняли в партию, сделали секретарем парторганизации в Театре киноактера, а также она возглавляла актерскую секцию в Союзе кинематографистов. Короче, она была на хорошем счету у властей предержащих, и ей даже прощались многочисленные романы, некоторые из которых имели скандальный оттенок. Но эти скандалы не стали поводом к тому, чтобы, к примеру, лишить Смирнову партийного билета.

Вообще в агенты вербовались разными способами. Вот Смирнову, к примеру, хотели завербовать по-доброму – сделав ей прямое предложение. Она, по ее же словам, отказалась, и это нисколько не отразилось на ее профессиональной карьере. А вот Зою Федорову могли завербовать, и мы об этом уже говорили, либо поймав на компромате, либо пообещав некие блага в профессиональной сфере. Последняя версия выглядит более правдоподобно, поскольку очень скоро агент «Зефир» из информаторов была переведена в разряд агентов, которым доверяли весьма серьезные задания.

Итак, переехав в Москву, Зоя Федорова почему-то не пришлась ко двору московских киностудий. Чем же она тогда занималась, предоставленная сама себе? У нее тогда развивался бурный роман с летчиком Иваном Клещевым, с которым она появлялась на разного рода светских тусовках, где бывали и иностранные подданные, в том числе и из Германии. После августовского договора 1939 года в отношениях между двумя государствами начался своего рода «медовый месяц». Во всяком случае, внешне, поскольку «под ковром», как уже отмечалось, продолжала бушевать тайная война. Но внешний контур этих отношений был вполне доброжелательным и отвечал чаяниям советских людей. В те дни даже присказка такая появилась: «Спасибо Яше Риббентропу, что прорубил окно в Европу».

После августа 1939-го вновь открылись германские консульства в нескольких советских городах, а германское посольство в Москве увеличило число своих сотрудников еще на пару десятков человек. Москва даже согласилась, чтобы в посольстве появился новый атташе – по лесным вопросам, чего ранее никогда не было. Естественно, под видом дипломатов Берлин присылал шпионов, которые собирали информацию о различных аспектах советской действительности не только в Москве, но и по всей стране, благо передвигаться по Союзу иностранцам (особенно немцам) не возбранялось.

Однако параллельно немецким шпионам собирали информацию и советские разведчики, вроде того же Николая Кузнецова. Этим же занимались и представители советской творческой элиты, работавшие на ГУГБ и бывающие на светских вечеринках, где появлялись иностранцы. Не была исключением и Зоя Федорова, которая вместе со своим любовником-летчиком проводила время в обществе иностранных подданных. Короче, шла рутинная война спецслужб, которая иногда приводила к весьма неожиданным поворотам. Как, например, такому.

Как мы помним, актриса Марина Фигнер (та, что снималась с Зоей Федоровой в «Музыкальной истории») в 1940 году вышла замуж за «сталинского сокола» Рафаила Капрэляна. Вместе с ним она частенько бывала в клубе авиаторов имени Чкалова, где был прекрасный бильярдный зал, привлекавший к себе внимание многочисленных посетителей (среди них был и приятель Рафаила – сын Сталина Василий). И вот однажды, уже во время войны, Рафаил не вернулся на летную базу из очередного полета, сбитый немцами над Белоруссией. Выпрыгнув из горящего самолета на парашюте, Рафаил оказался на вражеской территории и был захвачен в плен. Далее послушаем рассказ Т. Дмитричева:

«…Перед допросом его сытно накормили и затем привели в комнату, где его ждал немецкий полковник. При виде вошедшего военнопленного на лице полковника неожиданно вспыхнула радостная улыбка, и, направляясь к нашему летчику с протянутой для пожатия рукой, немец на чистом русском языке обратился к нему со словами дружеского приветствия по имени и отчеству. Муж Марины, глядя на немца в форме полковника, обращающегося к нему по имени и отчеству по-русски без всякого акцента, пережил настоящий шок и не удержался спросить его, откуда ему известно, как его звать. Немец искренне расхохотался, довольный неожиданной встречей и тем эффектом, который он произвел на советского военнопленного.