Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

В особом центре союзников в Бад-Нендорфе содержались несколько нацистов, среди которых была одна женщина. Ее звали Магда Шольц. Она была супругой видного немецкого дипломата и разведчика Гейнца Шольца, который погиб в Берлине месяц назад – в конце апреля 1945 года. Сама Магда вместе с группой нацистских генералов сумела вырваться из осажденного Берлина и вскоре сдалась американцам. Для УСС эта женщина представляла особенный интерес, поскольку перед войной в течение нескольких лет работала в немецком посольстве в Москве и обладала обширной информацией на этот счет. Поэтому, приехав в особый центр, первое, что сделал Беннет, – вызвал на беседу именно эту особу.

Когда она вошла в кабинет, американец отметил про себя, что эта сорокалетняя дамочка недурна собой. У нее были правильные черты лица, величественная осанка и проницательный взгляд, который выдавал в ней весьма неглупого человека. Предложив гостье занять место в мягком кожаном кресле, сам Беннет уселся за стол напротив. Увидев на столе пачку сигарет, Магда на вполне сносном английском языке попросила закурить. Американец протянул ей сигарету и щелкнул зажигалкой. Пустив под потолок колечко дыма, женщина откинулась на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, произнесла:

– Недолго же продлился ваш второй фронт с русскими.

– Чуть меньше вашего договора о дружбе с ними, – парировал Беннет.

– Интересно, сколько продлятся наши отношения? – после этих слов по губам Магды пробежала легкая усмешка.

– Все зависит от того, насколько искренними будут ваши порывы.

– Вы сомневаетесь в моих порывах? Русские убили моего мужа и брата, терзают мою родину, а вы не верите в мою искренность?

– Но четыре года назад то же самое делали и вы с их родиной, – напомнил Беннет о событиях лета 41-го.

– Мы шли освобождать русских от еврейско-большевистской власти, но не знали, что этот народ с ней заодно.

– Как же вы так просчитались, работая в самом их сердце – в Москве?

– Мне это еще простительно, ведь я работала в России всего три года. А вот мой супруг занимался русскими еще с середины двадцатых, но и он за неделю до своего гибели признался мне: «Магда, я так и не сумел до конца понять этих варваров». Парадокс, но это так, – и женщина выпустила под потолок очередную порцию сигаретного дыма.

– Как же нам теперь не совершить ваших ошибок? – поинтересовался Беннет.

– Ответ может быть только один – уклоняйтесь от прямых столкновений. Русские хороши на войне, а без нее хиреют. Их можно победить только измором.

– Но ваша пропаганда оказалась бессильна против пропаганды русских. Я видел их фильмы – они пробирают до печенок.

– Вы правы, ключа к их душам мы так и не подобрали. Но это не значит, что так будет всегда. Как говорил Гераклит: «Все течет, все меняется».

– Если быть точным, то его фраза выглядит несколько иначе: «Все движется и ничего не стоит, и дважды в одну и ту же реку войти невозможно».

– А вы хорошо знаете историю, – удивилась Магда.

– Неудивительно, я же историк, – улыбнулся Беннет. – В УСС вообще много нашего брата ученого.

– Тогда вам не пристало бояться войти в ту же реку, в которую четыре года назад угораздило войти нам, – сказав это, Магда подалась всем телом вперед и вдавила докуренную сигарету в пепельницу, стоявшую на столе.

– Мы и не боимся. Но согласитесь, гораздо спокойнее это делать, когда знаешь все подводные камни.

– Вы хотите, чтобы я сыграла для вас роль лоцмана?

– Именно. Особенно в части вашей работы в Москве.

– И что же вас конкретно интересует? – после короткой паузы спросила Магда.

– Нам крайне важно знать, есть ли у русских люди, которые могли бы быть нам полезны с точки зрения наших оперативных интересов.

– Вам нужна наша агентура? Но я не была допущена ко всем спискам – этим занимался мой муж и глава резидентуры. А я имела выход только на трех людей из числа русских.

Это инженер с авиационного завода Игорь Сергеевич Сомов, администратор Большого театра Бэлла Заводская и киноактриса Зоя Федорова. Эти люди и были моими контактами на протяжении трех лет.

– Что вы можете сказать о них?

– Сомов очень любил деньги и женщин, а Заводская – бриллианты. Что касается Федоровой, то с нею мы сблизились на личной почве – у нее коммунисты погубили отца.

– Расстреляли?

– Нет, они отправили его в лагерь. Чуть позже я узнала, что перед самой войной его выпустили на свободу, но он сразу скончался. Думаю, эта смерть лишь утроила ее ненависть к чекистам.