Владимир Качан - Аплодисменты после…

Ну что ж, начали… Первым выступил Арканов. Он прочёл несколько своих рассказов и передал слово мне. Я уже немного упокоился, так как видел: аудитория реагирует на рассказы Аркана правильно и осмысленно. Смеётся именно там, где надо, и не смеётся – где не надо. Аркан тоже чуть расслабился и даже отпил немного коньяку. Дальше я спел штук 5–6 своих песен и опять передал эстафету писателю. Теперь и я сделал глоток из своего бокала. Опять минут двадцать читал Аркан, и завершил наш «концерт» я с пятью песнями. Всё писалось на магнитофон. Финал. К нам подошли, сердечно поблагодарили, мы ещё немного выпили с хозяевами и стали собираться. Некоторое время нас уговаривали остаться и вместе провести остаток вечера, но мы были тверды в своём намерении уехать. Это было объяснимо. Мы и так чувствовали себя в какой-то степени «лакеями» – хоть и на час – обычных отпрысков состоятельных людей из советского светского общества. И пытались всё-таки сохранить дистанцию и не сближаться. В прихожей мы стали надевать свою верхнюю одежду, и тут подошли те самые «лишние», без пар, девушки. И тоже стали уговаривать остаться. Стало понятно, кому они были предназначены этим вечером. Девушки, надо сказать, были что надо! Обе в длинных, каких-то серебристых, струящихся платьях, подчёркивающих фигуру. А фигуры были идеальными. И вообще, по сегодняшним меркам, девушки были моделями европейского уровня. И лица, конечно… Хорошенькие, обаятельные девушки, которых не хотелось бы обижать отказом в ответ на их разноголосие: «Мальчики, ну куда же вы так рано? Зачем вы так торопитесь? Мы могли бы очень хорошо отдохнуть, выпить, потанцевать…» В значении этих слов трудно было усомниться, тем более что сопровождалось всё прямыми, лукавыми и кокетливыми взглядами, обещающими впоследствии невероятное наслаждение и незабываемый секс. Собрав последние остатки чувства собственного достоинства, мы ответили отказом, твёрдо отдавая себе отчёт в том, что потом, быть может, сильно пожалеем об этом. Девушки, которым отказали в первый и, скорее всего, в последний раз в жизни, пожали плечами и удалились в глубь квартиры. Парень, видимо, хозяин этой квартиры, улыбаясь, вручил нам наши конверты с деньгами, напомнил, что наша машина ждёт нас внизу, и сказал напоследок: «Жаль…»

Дверь за нами захлопнулась. На лестничной площадке перед дверью мы постояли молча. Аркан вытащил из кармана пачку сигарет, медленно вынул одну, медленно достал зажигалку и не спеша закурил. Затем он выкатил на меня свои близорукие глаза, затянулся и произнёс: «Нас за эти деньги ещё и вы…ть хотели!» Мы сели в машину и, не сговариваясь, поехали в ресторан ЦДЛ, в котором и прокутили благополучно наш квартирный гонорар, залив водкой наше воображаемое актёрское унижение, которого, быть может, взаправду и не было вовсе…

Однажды, порядочно давно это было, мы делали ТВ-передачу «Окно», центральным персонажем которой был Аркан. Мы беседовали о разном, на чёртовом колесе катались, в бильярд играли, пиво пили и разговаривали о важном и неважном. Главным было – создать портрет такого Арканова, какого никто и никогда не знал, за исключением самых близких друзей. В финале я задал ему самый банальный вопрос, который тем не менее считал главным. «Есть ли у тебя какая-то мечта или очень сильное желание? Но одно! Если есть, скажи…» Аркан, даже не задумываясь, ответил: «Я хочу, чтобы у сына всё сложилось, чтобы он нашёл себя и чтобы у него всё было хорошо…» Он тогда опять подумал не о себе…

Когда твоим именем названа звезда – это уже серьёзно. Когда твоим именем не назван даже завалящий астероид, но ты сам называешь себя «звездой», и все в твоём тусовочном бульоне называют друг друга «звёздами» – это совсем несерьёзно. Но мы настолько к этому привыкли, что нам даже не смешно, как становилось смешно, скажем, при виде чётвертой или пятой Звезды Героя у Л. И. Брежнева.

У нас есть популярные и хорошие артисты, есть популярные и плохие, вторых – значительно больше. Но и те и другие называются «звёздами», особенно – популярные и плохие. У них какое-то особенное своё сообщество, со своими законами, вкусом, лексикой слов в пятьдесят, помимо междометий, а из этих пятидесяти тридцать – новый русско-американский сленг, причудливая смесь Брайтона и зоны; свои шутки, не смешные остальным, более образованным людям; свои девушки, спутницы-маркитантки, свои поклонники, свои журналисты – короче, своя тусовка, за пределами которой им ничего не интересно.