Владимир Качан - Аплодисменты после…

Ему, вижу, всё нравится, но в антракте я получаю от него записку с соответствующими пояснениями его супруги Эммы. Оказывается, несколько дней тому назад он на своей машине что-то нарушил и был за это остановлен. Сотрудник ДПС, конечно, узнал Рязанова, но это нарушителя не спасло, ибо выяснилось, что его права просрочены чуть ли не на год. Популярность и авторитет классика кинематографа, наверно, выручали раньше, но здесь не сработало, и классик, как простой автолюбитель, был отправлен на медкомиссию, без которой, как известно, получение новых прав невозможно. В записке содержались сдержанные комплименты и извинение за то, что он не сможет присутствовать на втором отделении, так как завтра обязан явиться на медкомиссию к восьми утра! Тут стоял первый восклицательный знак, а дальше в скобках крупно, почти печатными буквами – «НАТОЩАК!!!». Именно с тремя восклицательными знаками. То есть ясно было, что к восьми утра – это возмутительно неприятно, но что не покушамши – это вообще катастрофа!

Я думаю, эта заметка-воспоминание сейчас бы его очень порадовала. Потому что с такими людьми надо прощаться тепло, без рыданий, с оптимистичным, дружеским воспоминанием, с надеждой на встречу в другом, ином мире.

Когда отмечали его очередной юбилей, телеведущая на одном из федеральных каналов порадовала удивительной фразой: «Эльдар Рязанов взял в фильм «Карнавальная ночь» Гурченко из-под палки Пырьева». Эта фраза меня так рассмешила, что я не удержался и позвонил к ним домой, чтобы этот «шедевр» телерепортажа им процитировать. Трубку взяла Эмма. Сначала хохотала она, а потом хохотал он. И я порадовался, что в тот день смог доставить ему удовольствие.

Был очередной фестиваль в Петербурге. Вижу, к моему ряду в зрительном зале пробирается он, Большой Эльдар, а в руках у него небольшая такая, но толстенькая книжечка. Он садится рядом, окатив меня при посадке ироническим комплиментом: «О-о! Я буду сидеть с самим Владимиром Качаном!» Я ему в ответ цитирую Ипполита из «Иронии судьбы»: «О, тёпленькая пошла!» – имея в виду температуру не заслуженного мною слова «самим», особенно по сравнению с ним, классиком в прямом смысле слова. После этой светской преамбулы он вручил мне то, что было у него в руке, – сборник своих стихов. Я открыл. Под обложкой было написано: «Дорогому Владимиру Качану с симпатией. Ваш Эльдар».

Я привожу здесь эту надпись не для того, чтобы похвастать, а лишь подчеркнуть, что если бы я в жизни вообще ничего не сделал, то был бы всё равно горд хотя бы тем, что такой человек мне так надписал сборник своих стихов и подарил его. Но этого мало. Он через минуту взял у меня его обратно, вытащил ручку и стал в нём исправлять опечатки и ошибки. Вероятно, хотел, чтобы в подаренном сборнике был чистый текст, за который он отвечает. И это было вдвойне трогательно и драгоценно…

У него хотели сниматься все, все без преувеличения, даже те, кто был уже очень популярен и знаменит. Знаменитые хотели потому, что Рязанов – это в любом случае знак качества, а начинающие хотели и мечтали потому, что знали: сняться у Рязанова – всё равно что получить пропуск в славу, в другую жизнь, в другой виток биографии.

Мне ничего не довелось сыграть в его фильмах. Я никогда не просил у него этого, хотя… Хотя, быть может, и зря… Но зато у меня есть вот этот сборник стихотворений. И я сейчас вновь открою его и закончу этот короткий рассказ о великом и живом Эльдаре его же словами:

P. S. Последнюю строчку он зачеркнул и написал новую, ручкой, вот эту…

К юбилею моего друга Бориса Хмельницкого, состоявшемуся в Доме кино, был написан вот этот текст вместе с содержащейся в нём историей, которую вроде как не совсем прилично рассказывать, но только не ему и не тем, кто способен ещё посмеяться над собой. Есть люди, с уходом которых мир становится менее весел, праздничен; менее лёгкой и обнадёживающей становится жизнь. Но вспоминать хочется всё равно всё легкое, весёлое, что связано с ним, хочется относиться как к живому. Никакого почему-то желания плакать над могилой, потому что скорбь и Боря – несовместимы. Он шутил даже тогда, когда знал, что умирает, и никому не жаловался. Я на этих страницах шлю привет ему, как и всем, в чей уход организм отказывается верить, так как думаю, их души где-то там, в ноосфере, знают, чем мы тут без них занимаемся.