Людмила Федорова - Адаптация как симптом. Русская классика на постсоветском экране

В новых фильмах и сериалах герои, как правило, значительно моложе тех, что были представлены в советских адаптациях: режиссеры выбирают актеров, близких по возрасту к героям Пушкина, Достоевского и Толстого [12] «Анна Каренина» Сергея Соловьева представляет собой явное исключение, отмеченное множеством критиков; в главе об адаптациях Толстого кастинг в этом фильме анализируется не как недостаток, но как значимый выбор Соловьева, связанный с его замыслом экранизации. . Это «омоложение» касается и юных главных героев, и персонажей второго ряда: так, Пульхерия Александровна, мать Раскольникова, у Светозарова не старушка, но женщина средних лет, по современным меркам даже молодая (ее исполняет Елена Яковлева); у Достоевского ей сорок три года. Однако, при том что новые режиссеры формально следуют тексту, социальные реалии, возраст взросления и продолжительность жизни за полтора века изменились: зрелость и старость наступают позже, чем во времена, когда писали эти романы. К тому же сам масштаб личности, глубина и этическая напряженность вопросов, с которыми эти герои сталкиваются, также субъективно увеличивают их возраст. Так что юность героев на экране вызывает у зрителей удивление – и у тех, кто был знаком с «классическими» советскими адаптациями, и у тех, кто просто читал классиков: эти герои всегда кажутся взрослее читателей, на самом деле находящихся в одном с ними возрасте. Такая стратегия кастинга существенно изменяет режим восприятия: она приближает молодых зрителей к героям, заставляя их увидеть, что Петруше Гриневу шестнадцать, а Алеше Карамазову двадцать [13] Ивану и Дмитрию соответственно двадцать четыре и двадцать семь, но Иван в сериале «Братья Карамазовы» Юрия Мороза (2009) представляет собой исключение из общей тенденции омоложения героев: как и в романе, он выглядит значительно старше своего старшего брата. , и осознать, что именно их возраст – возраст принятия решений и возраст ответственного выбора. А зрители средних лет могут ассоциировать себя с родителями героев, открывая новые стороны классических романов – например, прочитывая конфликт «Преступления и наказания» с точки зрения Пульхерии Александровны.

Мое исследование исходит из сформулированного Хансом-Робертом Яуссом в его знаменитом эссе 1969 года [14] Jauss H. R. Literary History as a Challenge to Literary Theory // New Literary History. Vol. 2. № 1. P. 7–37. Таково же теоретическое основание исследования Натальи Арлаускайте, но предмет ее разбора – отдельные, созданные в разные эпохи и вписанные в разные системы зрительских и читательских конвенций примеры экранных адаптаций литературы, см.: Arlauskaite N. Savi ir svetimi olimpai: ekranizacijos tarp pasakojimo teorijos ir kultūros kritikos. Vilnius: Vilniaus universiteto leidykla, 2014. положения о том, что кинематографические интерпретации являются материальными свидетельствами рецепции текста, характерной для определенного времени. Эта книга предлагает систематическую картину постсоветских адаптаций произведений пяти русских классиков, наиболее активно экранизировавшихся в последние три десятилетия. В первую очередь, показательным является выбор режиссерами литературных произведений для экранных адаптаций: насколько классичны интерпретируемые тексты и экранизировались ли они ранее? Иными словами, открывает ли режиссер новые стороны классических авторов – как это делают Глеб Панфилов в «Вассе Железновой» и Кира Муратова в «Чеховских мотивах» – или обращается к знаменитым произведениям, рассчитывая на их немедленное узнавание? Если имеет место второе – то каков образ произведения, существующий, по мнению режиссера, в сознании аудитории, и как новый фильм, по его замыслу, с этим образом соотносится? В какую традицию (традиции) интерпретаций он вписывается и какова его позиция по отношению к традиции: отрицание, ироническое преодоление, диалог, возобновление? Так, характерный для начала 2000‐х подход, часто декларировавшийся режиссерами, состоял в попытке вернуть аудиторию к самому тексту, преодолеть существующие стереотипы восприятия, при том что в реальности фильм или телефильм зачастую транслировал один из традиционных режимов интерпретации [15] Как, например, убедительно демонстрирует Каспэ, анализируя «Идиота» Бортко. .

Главный предмет моего внимания – множественные адаптации одних и тех же произведений. Независимо от того, какова была личная, экономическая или идеологическая мотивация конкретного режиссера, в распоряжении исследователя, как и в поле внимания зрителя, находится корпус кино- и телефильмов, созданных в течение относительно краткого периода времени. Задача настоящей работы – определить характерные тенденции адаптаций одного и того же текста в заданное время, общие ракурсы, общие направления интерпретации, объединяющие произведения режиссеров с разными идеологическими взглядами и разными стратегиями адаптации. Симптомом каких культурных, социальных и политических процессов эти ракурсы интерпретации являются? Для решения каких проблем современности режиссеры обращаются именно к этим произведениям классиков? Отвечая на эти вопросы, необходимо помнить, что адаптации не только отражают происходящие в обществе процессы, но и активно их формируют.