Наталья Казьмина - О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 1. 2001–2007

Все монологи Фауста – сидячая лекция о том, как надо жить. Статика полная, жестикуляция дилетантская. «Жалок тот, кто копит… хлам». Метод физических действий у него не работает: действие отдельно, а текст – отдельно. Посреди действия (повтор из «Сада») у кого-то в зале звонит мобильный. Человек говорит громко, сначала выходит за кулисы, потом на сцену. Тут только мы понимаем, что это подсада. Христос, увидев это, «какими б горькими слезами перед толпою зарыдал».

Чувство эстетического, желание стиля Юхананову знакомо, но иногда – такая безвкусица. Ощущение, что он не способен через театр выразить свои мысли. Омоложение Фауста – пластически изображенная трепанация черепа, потом разрезание грудной клетки. При этом Мефистофель бегает мыть руки и напевает «А я иду, шагаю по Москве». Смешно. Но совсем непонятно.

«Облом off», автор и реж. М. Угаров, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.

Когда назовешь болезнь, становится легче. Диагноз Обломова: «Илья Ильич в последней стадии». Диагноз не только поставлен, но и исход болезни ясен. Наверное, восприятие этого героя будет меняться от времени. От жесткости игры В. Скворцова. С балкона – беспомощная мелодия аккордеона. О. в шерстяных носках. В 1-м акте – в самурайском халате, во 2-м – в белье. Сидит под столом, у него там домик. «Я в домике. Нечестно меня салить». «Я не мужчина, я – Обломов». Длинная смешная сцена с «волчком», препирательства с Захаром на тему «что ты сказал?». Здесь обыгрывается фраза «а х… его знает».

Таганковская стена в рытвинах, освещенная светом. О. размеренно говорит: «Дроби придумали арабы». Тоска от полученного из деревни письма. «Что такое “щел”. Должно быть, смерть». О Захаре – «азиатская душа», может, поэтому в костюме намек на восток. На вопрос Штольца: «Как жизнь?» следует ответ: «Жизнь трогает». «Где человек? Где его цельность? Ни у одного – покойного взгляда». Допытывается у Ш., его посыльный спит в жаре или холоде. Ш. объясняет, что личное его не касается. «Нужно знать только свое дело. Чтобы завтра было похоже на вчера». «Добрые люди живут, зная себя».

Обломов (у Ольги) похож на невоспитанного ребенка, дерзит, препирается. Не умеет притворяться. После «Каста дива» вдруг совершенно меняется, пробуждаясь к любви. Описывает ее так – сухость во рту, щемит сердце, приметы точные. Человек живет на диване. Воли к жизни нет. Не видит смысла в суете. Депрессия? Ольга: «Вас как будто гонит кто-то». – «Стыд». Самое смешное, что доктор включился в игру про «домик», вспомнил, про игрушечного коня у себя в шкафу.

Обломовщина заразительна. Душевные болезни заразны. «Я уже прошел то место, где была жизнь». Тоскующий взгляд, трет переносицу. Его занимают странные вопросы: зачем все исполнилось? А как знать, чего желать? Не может поверить даже в свое счастье. Глаза на мокром месте. «Встретился нечаянно, попал по ошибке» к Ольге. Захотел – и на тебе, это не для русского человека. Лучше довольствоваться малым и жить тоской о главном – несовершенном. Называет себя ошибкой. «Любовь, привитая, как оспа». Его чухонка, в отличие от Ольги, приняла его таким, как есть. Он получил покой, но какой унылый. Сцена, когда чухонка толчет корицу в ступке с пестиком. Просто-таки эротическая сцена. Умирает «как будто бы украдкой».

В финале диагноз облатынен: «тотус» – цельный человек, «остальные ни-то, ни-се». Но это не позволяет выжить. «Такой жить не может». На стуле О., разбитый параличом. Длинная сцена, когда жена, раздражаясь, кормит его из ложечки, моет, он неопрятен. Глаза С. наполнены слезами. Хороним лучшее в себе. Его выход не выход. Когда кончается спектакль, Ш. и доктор делают над головой домик – в память о друге. То же делает и кое-кто в зале – в знак солидарности.

«Ощущение бороды» К. Драгунской, реж. О. Субботина, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.

Смешная и остроумная аллегория современного мира на примере одной отдельно взятой деревни. Много примочек типа сообщения «Радио России» о сестрах-близнецах – Жене Григорьевой и Лене Морозовой, интересующихся судьбой Долорес Ибаррури ( с 1942-го – руководитель Компартии Испании, 1895–1989 ). Студийная нечеткость почерка. Но – нет многозначительности, есть теплота и юмор, сострадание к людям. Аллегория жизни, которую, как трафарет, можно наложить на любую современную ситуацию. Это и есть ощущение бороды.

В тексте зашифрованные цитаты, в частности, чеховские: раздается странный звук, похожий на вой, и продвинутая литераторша из Москвы спрашивает, не звук ли это лопнувшей струны или сорвавшейся в шахту бадьи. Можно разминать эти смыслы К. Драгунской ( автор пьесы ) в свое удовольствие, тем более, что Субботина понаставила колышков по дороге. Ориентиров масса. С одной стороны, первое ощущение, что перед нами бедный студийный реалистический театр, потом – абсурдистская драма. Играют вместе с чтением ремарок, то есть, легкое проживание роли и тут же взгляд на себя со стороны. История о том, как из ничего началась гражданская война в одной отдельно взятой деревне.