Александр Ширвиндт - Проходные дворы биографии

Жди и считай дни, как я их считаю.

Твой скучающий муж-изгнанник

Кис! Не знаю, что такое творится в душе, в мыслях! Все подчинил себе какой-то сумбур, какой-то страшный, всепоглощающий психоз, болезненный непокой, рождающий вспышки страшной, безысходной тоски и пустоты, но вдруг кидающий всю натуру в яростную энергию ненависти и презрения и – до «кусаться» – враждебности к окружающим.

Ты мне писала не однажды, что иногда тебе не верится, что у тебя сын, муж, семья и что, когда нет меня, ты подчас ощущаешь себя прежней маленькой девочкой. Странное у меня состояние в этих гастролях. Я с первого дня стал волноваться за Мишку и скучать по нему. И с каждым днем все сильнее и острее тоскую по тебе. Не как по чему-то далекому, а как по своему лучшему, любимейшему «куску» себя, своего «я», которого почему-то нет со мной. И я должен два месяца жить неполноценным, обескровленным существом, без покоя, без стимула, без уверенности в каждом своем шаге.

Я знаю, что мы – разные характеры. Страшная вещь эти характеры. Ты сейчас, как и всегда, спокойна, и чем дальше ты не видишь меня, тем покойнее и забывчивее мой образ, лицо и реальность твоего чувства и отношения ко мне (которое, очевидно, в обычное время стабильнее и увереннее, чем мое, теперь настолько неравноценно, что даже от разговоров с тобой по телефону, которые я так трепетно ожидаю, я не получаю ничего, кроме неудовлетворенности и обид на твою холодность и покой). Наверное, так и надо. Так правильно. И не нужно фантазировать, чтобы потом разочаровываться. Ты для меня сейчас как божество (я не преувеличиваю). Ты действительно ангел. Ты мне грезишься днем и снишься ночью.

Я так надеюсь, что после этих гастролей мы будем по-настоящему счастливы и чутки к самолюбию друг друга (ведь у меня самолюбие, Кис!). Я не знаю, хватит ли у меня сил выдержать этот август без тебя. Мне все говорят, что я рано начал себя так тоскливо настраивать, но что поделаешь – я не настраиваю – тоска нахлынула и поглотила меня всего. И чем дальше от момента разлуки, тем все-таки ближе к встрече – хотя еще долго-долго.

Думай, Кися! Люби, жди и знай, что я твой весь с потрохами – цени это, как я ценю и люблю тебя!

Жена, любимая, далекая, родная!

У нас ЧП. Юрочка заболел острейшей дизентерией, и уже в 4 часа дня мы его самолетом отправили в Москву. Ходим с Вадюшей и прислушиваемся к своим животам – ведь у нас один стакан, одна миска и так далее. Завтра придется делать профилактику, если уже не поздно. Крепко целую – пока здоровый, тьфу, тьфу. Если бы ты видела, какая счастливая была рожа у Юрки, когда он улетал, а мы с Вадюшей с завистью глядели на этого дизентерийного счастливца.

Киса моя! Скоро-скоро.

Кисонька!

Сегодня 10-е число! Вчера, 9-го, на целый день с 7 утра уехали, были на Куйбышевской ГЭС, в Жигулях, играли там два спектакля, утром и вечером. ГЭС огромная и величественная. Красиво. Приехали в 3 часа ночи. Последние два дня с Вадюшей ходим под страхом дизентерии – принимаем разные антибиотики, или как их там. Пока все благополучно.

Утром сегодня получил от тебя письмо на имя моего отца. Если ты хочешь адресовать мне письма таким образом, то учти: получать их мне довольно трудно – ты должна понимать, что я доказываю, что ты у меня немного не в себе и путаешь мои инициалы с инициалами моего отца. Они с трудом в это верят. Потом мы идем к начальнику почты, где вскрываем письмо, и начинается публичное чтение. Обращение «Кисонька», как резонно замечает начальник, может относиться в равной степени как к Александру, так и к Анатолию, и так далее. Полупорнографическая вырезка, положенная тобою именно в это письмо, а не в другое, заставляет собравшихся экспертов очень подозрительно на меня смотреть, понимая, что к этой вырезке я могу иметь прямое отношение. Обратный ответ, написанный тобою от моего лица, дает право начальнику сначала спросить, грамотный ли я, а потом сказать, что жена у меня действительно странная и, очевидно, не помнит, как зовут ее мужа. И в таком роде до конца письма. Когда проштудировали его и стали совещаться, я уже не очень и настаивал на нем, так как прослушал его в четком прочтении и с комментариями начальника почты. Спросив, снимался ли я в фильме «Атаман Кодр», они переменились и вежливо письмо отдали, журя тебя уже по-отечески.