Нильс Торсен - Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии

– И вот в самый последний день, когда мы уже думали, что все позади, и Бьорк должна была петь «My Favorite Things» [39], меня вызвали к ней, и она сказала, что сегодня ей сниматься что-то неохота, но она готова вернуться через три недели и закончить съемки. Тогда мне пришлось ей объяснить, что через три недели все разъедутся по домам и мы продадим камеры. Это подействовало, она пошла за мной, рыдая , в свою камеру, мы включили музыку, и все прошло просто отлично , хотя мы не планировали, что она будет плакать. Ларс сидел за монитором и был в ярости , но мы все-таки отсняли, потому что это должно было в конце концов закончиться.

Бьорк была не единственной, кто плакал на съемках. На одной из встреч, рассказывает Ларс фон Триер, «она заставила меня чувствовать себя настолько бессильным, что я расплакался». Во время съемок заключительной сцены фильма, в котором Сельму вешают, часть съемочной группы сидела в большой палатке и следила на мониторе за тем, как Сельме надевают шапку на голову и петлю на шею. И у многих сидевших там на рядах стульев по щекам катились слезы.

– Это, наверное, еще и облегчение из-за того, что все наконец закончилось, – говорит Триер, который и сам очень доволен концовкой. – Она так хорошо сыграла эту сцену. Совершенно неожиданно сильно. Очень трогательно. Ай, ну правда, она была чудовищно хороша, этого у нее не отнять, – заключает режиссер и молчит несколько секунд, прежде чем добавить: – Ну, то есть, как актриса.

Широкие улыбки, признания в любви и даже высунутый (Бьорк) язык сопровождали вручение «Танцующей в темноте» Золотой пальмовой ветви в Каннах. С тех пор Ларс фон Триер ничего не слышал от Бьорк – за исключением того раза, когда она предостерегала Николь Кидман от работы с ним.

В мире «Танцующую в темноте» принимали странно. Или, скорее, смешанно. Одни пришли в восхищение, другие качали головами. Это был шестой фильм Ларса фон Триера, участвовавший в конкурсе Каннского фестиваля, ему давно пора было получить Пальмовую ветвь, и считалось, что директор фестиваля Жиль Жакоб благоволит датскому режиссеру. Так что на этот раз Триеру удалось забрать домой тот приз, за которым он так долго тянулся, а Бьорк была названа лучшей исполнительницей женской роли, что, по словам Ларса фон Триера, было более чем заслуженно. Награда самому фильму вызывает у него больше вопросов.

– В каком-то смысле они все-таки выбрали не тот фильм. Я считаю, что мы должны были получить пальмовую ветвь раньше, за «Рассекая волны», или позже, за «Догвилль». Есть много проектов, за которые мне было бы приятнее ее получить. Наверное, мне дали ее тогда за преданность и выслугу лет, но чисто сюжетно «Танцующая в темноте» кажется мне слишком неинтересной. И потом, я не думаю, что та сотня камер сработала.

Среди друзей и коллег режиссера, а также кинокритиков, тоже не принято особо восхищаться «Танцующей в темноте». Мелодраматичная история о нищей полуслепой иммигрантке, которая борется за зрение своего сына, была слишком топорной, они на нее не купились. Может быть, Триер просто слишком сильно натянул в этот раз тетиву.

Но как бы там ни было, Золотая пальмовая ветвь – это Золотая пальмовая ветвь. Так что Триер и Бьорк стояли плечом к плечу на сцене в Каннах и изо всех сил наслаждались успехом, пока Триер признавался ей в любви. С тех пор они не общались.

– Единственное, что я слышал о ней потом, – это что она написала письмо Николь Кидман, в котором призывала ту не соглашаться на роль в «Догвилле», – улыбается он. – Потому что, как она написала, «я ее уничтожу».

Как-то раз на рыбалке в Швеции Ларсу фон Триеру пришла в голову идея построить весь фильм на черном полу, отметив дома, улицы и большую часть декораций белыми линиями. Он написал сценарий, не представляя, как именно это должно быть сделано, но продолжал видеть город сверху.

– А потом, помню, я как-то рыбачил и понял вдруг: нужно сделать это в виде архитектурного чертежа города, – говорит он.

Сначала он хотел просто скопировать названия улиц на вертолетный снимок города, вид сверху. Однако потом ему пришло в голову опустить весь город и просто, как он говорит, «нарисовать» его на площадке. Идея для сюжета родилась из песни. Йенс Альбинус рассказал режиссеру о Бертольде Брехте, и Триер сам вспомнил песню на слова Брехта «Пират Дженни» из мюзикла «Трехгрошовая опера», написанного датским певцом Себастианом во времена триеровской юности. Песня рассказывает о дочери разбойника, которая вкалывает как проклятая в роскошной городской гостинице, пока пиратский корабль не встает на приколе у набережной и его команда не захватывает город.