М. Загребельный - Сергей Параджанов

В тот день я сказал друзьям-роттердамцам, что если спустя три года кто-нибудь в Роттердаме увидит хотя бы одну чайку, прилетевшую к моему окну на шестом этаже гостиницы «Хилтон», знайте – или я молюсь за вас, или я умер».

На торжественный раут в Роттердаме необходимо было явиться в черном смокинге. Все, конечно, явились… Представьте себе торжественную реку белых сорочек и черных смокингов. Посреди этого черно-белого большинства красуется в чем приехал Параджанов – в единственном числе. Но, соблюдая приличия, он нацепил на шею дощечку, где красиво вывел два английских слова – «No smoking!». (Дескать, я без смокинга, уж извините.)

В Грузию на три дня приехал Мастроянни. И. Квирикадзе занимался его тбилисской программой:

«Утром приезжаю к Сергею на улицу Котэ Месхи, чтобы предупредить его о предстоящем визите итальянского гостя. Параджанов встречает меня мрачный, в кальсонах и со шприцем (он сам себе делал уколы инсулина). У него приступ диабета. Настроение дурное.

– А кто такой Мастроянни? – спрашивает он меня и заверяет, что никогда не слышал этого имени (притворяется, конечно). – Не хочу его видеть, ну его в ж… Я болен!

…И все-таки рискнул повезти Марчелло к Параджанову.

Гостей собралось множество. Параджанов устроил одно из своих самых гениальных импровизированных шоу.

Старые стены ветхого параджановского дома готовы были обрушиться от нашего хохота. И чтобы этого не случилось, Сергей вывел гостей на ночную улицу знакомить соседей с живым Марчелло Мастроянни.

Восторженные крики разбуженных соседей подняли весь Сололакский квартал! (Район в старом Тбилиси под горой Святого Давида.) На узкую улочку стали стекаться люди с бутылками вина, сыром, зеленью. Соорудили длинный стол и началось пиршество.

Светила предрассветная луна. Марчелло слушал импровизированные грузинские песнопения, обнимал двух дородных пожилых соседок – своих беззаветных фанаток – и был истинно счастлив. Он кричал: «В задницу все «Оскары»! Требую политического убежища! Остаюсь жить в Тбилиси!»

В 1988 г. Параджанов создает ленту «Ашик-Кериб». Его награждают премией «Ника», наградами кинофестивалей в Европе и Стамбуле.

Критики полагали, что сложнее всего разглядеть обобщающие штрихи в «Ашик-Керибе», ленте когда пародийной, когда травестийной и всегда сказочной. Сказка, как ей и положено, кончается счастливо; где здесь автобиографичность и трагедия художника? Начнем с имени героя, которое окажется на поверку вовсе не именем. Ашик-Кериб – это чуть искаженное ашуг-кариб (или гариб, или хариб – нужного звука в русском языке нет); ашуг – народный певец и сказитель, а гариб – странник, бродяга, скитающийся не по собственной причуде, но по воле суровых обстоятельств, обычно в поисках работы. Лермонтов, чья «турецкая сказка» легла в основу ленты, не знал этого, но Параджанов-то знал. Эти тюркские слова давно вошли в армянский и грузинский языки. Кем же, позвольте спросить, если не художником-скитальцем, был маэстро? Он мотался из Киева в Ереван и Тбилиси, снимал на разных студиях и готов был ехать куда угодно, дали бы работать. А что сказать об эпизоде, в котором облаченный в доспехи певец-пленник и рад бы развлечь эмира ли, султана ли, да голос его не слушается? Художники не творят в неволе, тем паче по приказу – такая вот аллюзия на собственную судьбу. Касательно же счастливого конца… Лента возникла, когда маэстро вышел из небытия, вернулся к профессии, получил признание; совсем уже неподалеку маячила слава. Тяжкая жизнь увенчалась отрадным финалом – точно так же, как у ашуга-бродяги. Ну а коли фортуна сменила гнев на милость, отчего бы трагической интонации не предпочесть интонацию сказочника, которому ведомо, что приключения героя завершатся как нельзя благополучней, отчего бы не посмеяться, не пофокусничать? Отчего бы, наконец, не поиронизировать над собой, пародируя собственную манеру?

Параджанов не отрицал, что его фильмы трудны для восприятия. «Зритель часто покидает меня во время просмотра, и я остаюсь один в зале. Но он привыкнет», – сказал он в интервью австрийскому ТВ.

«– Сергей Иосифович, как вы объясните, что в «Ашик-Керибе» караван верблюдов с невольницами проходит по берегу моря, где плывет современный корабль?

– В самом деле? Может быть…

– И почему одалиски держат автоматы Калашникова?

– Разве? Кто бы мог подумать?»

На вопрос, как он работает с актерами, помолчав, ответил: «Сижу ли я в кресле у камеры, или бегаю по площадке, поправляю ли грим, или сооружаю костюм – это все потом осмыслят киноведы».