М. Загребельный - Сергей Параджанов

Три товарища из Италии, режиссеры Антониони, Феллини и сценарист Т. Гуэрра скинулись на 40 тысяч долларов. В 1975 г. это и для Запада была сумма громадная. Для СССР с его придуманными внутренними ценами – невообразимая. Гуэрра лично занес их в Москве руководителю Союзкино с просьбой улучшить условия пребывания в лагере мастера. Сам Гуэрра тоже испробовал тюремной баланды при Муссолини. Союзкино отвергло дар: «У нас все сидят в одинаковых условиях».

Феллини всегда сопереживал творчеству Параджанова. Он первый послал ему телеграмму с поздравлениями по случаю создания «Теней…» В годы заключения Сергею Иосифовичу поступали посылки с продуктами от Феллини.

Допытывался начальник зоны: «Кто этот Федерико?»

Сиделец пояснял на полном серьезе: «Это Федор – мой родной брат. В Италии живет. Наша бабушка была итальянской революционеркой и даже в жандармов стреляла. Еще октябренком Федор попал к ней и остался на воспитание. Даже фамилию ее взял – Феллини. На итальянском означает «несокрушимый».

В зоне под Винницей у него конфисковали карандаши и запретили рисовать. Тогда он вилкой царапал профили известных людей на крышках от кефира, заливал их смолой и делал «талеры Параджанова». Один из таких талеров с портретом Пушкина попал к Феллини. Тот сделал из него серебряную медаль, которая стала главной наградой на кинофестивале в Римини. Ее получили С. Лорен, М. Мастроянни и М. Форман.

В его третьей зоне, Перевальской колонии, по воспоминаниям очевидца И. Ушакова, раз в месяц в лагерь заезжал фургон – ларек с письменными принадлежностями и канцелярскими товарами. Этого события ждала вся «зона». Кроме бумаги, карандашей и детских альбомов для рисования, иной раз завозили цветные карандаши и шариковые ручки.

Раскладывали все это богатство на нескольких столах прямо на территории лагеря, и тут выстраивалась длиннющая очередь… Бывали и потасовки, и драки, если те, кому не полагается по воровским законам, пытались прорваться вперед «блатных».

Денег у Сергея не было. Он работал дежурным в пожарке, физический труд в цехах, где производили и монтировали тяжелые краны и лифты, был ему не под силу. Зарабатывал мало, едва хватало на ларек. Мне как «старожилу» лагеря и старосте отряда удавалось через знакомого охранника и директора лагерной школы наладить связь с волей. Я помогал Сергею закупать бумагу, ручки и карандаши и высылать на волю его работы.

В лагерь сразу же долетела весть о том, что с пересылки прибыл чудак, который на воле вроде был известным режиссером. Профессия зэкам незнакомая. Они знали только одну – «кинщик» («Кина не будет – «кинщик» заболел!»). Блатные так его и называли – Серега-«кинщик».

«Кинщик» этот постоянно что-то рисовал и мастерил в своей пожарке. Поделки эти тоже не очень были понятны зэкам, но вызывали у них любопытство и интерес. Как это можно из тряпья, мешковины и сухих былинок лепить всякую всячину? Зато он охотно рисовал им игральные карты, голубков и ангелов на поздравительных письмах домой.

Был в лагере молодой парень (имени его, к сожалению, не припомню), который лепил фигурки из хлеба и резал картинки на кусочках дерева. Сергей обнаружил в нем талант и стал с ним заниматься. Парень этот увлекся резьбой и стал резать удивительные распятия и крестики для зэков.

Тогда Сергей замучил Светлану и свою сестру Рузанну требованием достать и выслать ему «бивень мамонта», чтобы парень научился резать на кости. И, представьте, в один прекрасный день в лагерь пришла на имя Параджанова посылка с огромной костью. Это вместо масла, сахара и халвы, которую он обожал! Я не знаю, был ли это бивень мамонта, но Сергей имел право всего на две официальные посылки. И ему не хватало витаминов.

Парень смастерил из этой кости замечательное распятие, а «блатные» в очереди за «канцелярщиной» стали разгонять толпу:

– Ну-ка, разойдись! Дай «кинщику» отовариться!

Голубович, чтобы увидеться с Параджановым, организовал театральное выступление на зоне. В этот шефский концерт включил всех, кто хотел увидеть режиссера и пообщаться с ним. Впоследствии Параджанов, вспоминая выступление друзей, говорил, что для него это было как глоток свежего воздуха, вера в то, что никакие толстые стены и колючая проволока не смогут сломить, сокрушить то вечное, что называется искусством. Помог друзьям Аркадий Класс, который прослужил четверть века во Внутренних войсках (эти войска охраняли в СССР заключенных).