Татьяна Москвина - Люблю и ненавижу

Не знаю. Терзаюсь смутными подозрениями. Но говорю со всей возможной серьезностью – проголосую за любого, кто пообещает извести питерского комара. Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть молчаливы. А вот который тебя жрет, да еще при этом воет, да еще на борьбу с собой требует бюджета – того должна постигнуть злая кара.

Впрочем, из русской истории ясно: на смену комарам может придти нечто такое, что комариная эпоха покажется нам раем. Чего доброго, может, мы и вздохнем когда с печалью – дескать, это еще при комарах было!

июль 2002 г.

– Алло, барышня, дайте Кремль. Кто говорит? Петропавловская крепость говорит. Как это – по какому вопросу? По личному вопросу. Барышня, я вам петербургским языком говорю: Кремль. Срочно. Вызывает Петропавловская крепость. Ах, он мне перезвонит в течение дня? А ураган завтра в центр своего Лужковграда он не хочет? Могу организовать по старой дружбе. Да. Жду.

Ну, привет, что ли. Как поживаю… А ты будто не знаешь, как я поживаю. Это твои воры тебя каждый день вылизывают, а я как стояла ободранная, так и стою. Да уж, конечно, «все равно красивая». Как иноземцам пыль в глаза пускать – так я тебе Петрушечка-душечка, а по будним дням – так «в рабочем порядке». Что-что? Ты обо мне думаешь? Башни твои бесстыжие! Когда ты обо мне думал-то? Ты мной только хвастаться любишь – вот, мол, что у меня за чудо есть, а какое право ты, старый хрен, на это имеешь? Ты меня придумал? Ты меня строил? Всю дорогу завидовал и вредил. Уж не знаю, что за любовь такая. Вот какой мне толк от твоей любви? Денег дал на юбилей? Так я тебе три года талдычила, что все упрут. Все и уперли.

Интересное дело – ты претендуешь на то, чтобы управлять громадной страной, и не можешь остановить многолетний разгул казнокрадства в крупнейшем и славнейшем городе? А на кой тогда ты вообще нужен, милок? Давай я тогда свистну оставшимся в Питере мужичкам, мы организуем какие-нибудь отряды гражданской самообороны и будем жить своим аулом. Объясни тогда, в чем смысл нашего союза. Чем ты можешь распоряжаться, если ты ничего не контролируешь? Почему ты не вмешался два года назад, год назад, когда я кричала как раненая птица, умоляла тебя остановить грабеж? Вот как. Кремлевские тайны, значит. Нетелефонный разговор… Понятно. Потерпеть до выборов? Скоро все переменится? Да вот как раз об этом я и хотела потолковать.

Тут человек приехал, женского вида, говорит, что от тебя. Действительно от тебя? А что вдруг? Наилучший вариант, ты считаешь? Ну, не знаю, не знаю. По моему, дружок, ты в людях не разбираешься абсолютно. Приведи хоть один пример твоей убедительной кадровой победы. Взял, назначил – и расцвели все цветы. По-моему, вы там в Москве очень любите куски навоза туда-сюда перекладывать, вот и вся ваша кадровая политика. Не тот случай, ты говоришь?

Слушай, а почему я должна тебе верить? Допустим, твой человек прекрасен, кристально честен и богатырски силен. Но весь чиновничий аппарат в городе развращен бешеными даровыми деньгами и полнейшей безнаказанностью. Он ничего не будет делать хорошего. Он этого просто не умеет. И при этом – ничего не боится. Да весь город развращен – от верхов до какого-нибудь распоследнего сантехника, и все хотят даровых денег, и никто ничего не боится. Народец мелкий, грязный, бездарный и беспросветно скучный. Они облепят твоего человека, как водоросли купальщика в Финском заливе. Затянут глаза показухой, заткнут уши лестью, опутают хитростями и подставками. Это сейчас они будут курлыкать, что срочно нужны перемены – никто никаких перемен не хочет, на самом деле. Что? Говоришь, «а тебе бы все шашкой махать, революционерка?» Я никакая не революционерка. Я всех революционеров буквально в гробу видела. Я просто знаю твердо: безнаказанность развращает, абсолютная безнаказанность развращает абсолютно.

Опять – «подожди». Опять – «не все сразу». А чего нам ждать, мы уже всего дождались – этой зимой, когда огромный город, обладающий всеми вроде бы признаками развитой цивилизации, целыми районами сидел как в блокаду, без света и отопления. Прямо накануне распрекрасного трехсотлетия, сожравшего миллиарды. Коммунальное хозяйство дошло до точки, за которой начинается бесконтрольный повальный распад. А ты опять – «подожди». Тут ведь бесполезно говорить правильные слова и взывать к совести. Тут надо бить по мордам и в тюрьму сажать с конфискацией. Да, по мордам! Да, с конфискацией, да еще с общественным позором, так, чтоб дети воров не в «мерседесах» к школе подъезжали, а фамилии своей стыдились!