Дмитрий Губин - Губин ON AIR - Внутренняя кухня радио и телевидения

Из зала. Все уверены в стабильности, что завтра все будет хорошо.

Из зала. За ним стоит государство…

Из зала. Есть представление, что остальные банки хуже.

Губин. Да! Есть представление, что за этим банком стоит государство, а государство сегодня number one, номер один, государство всех имеет как хочет. Вон Ходорковский, самый богатый человек был в стране – ну и что? Где он – и где те люди из государства, которые его посадили? Государство круче всех! Представление о том, что тот, за кем стоит государство, является number one, сыграло злую шутку с частными акционерами «Роснефти», которые кинулись покупать ее акции. Они решили, что здесь точно будет дорожать, но не учли другого: возможно, в их представление вмешалось другое представление – о том, что этим ажиотажем можно воспользоваться и, если верящий в государство народ бросился скупать акции госкомпании, почему бы его не пропустить вперед, а потом сыграть на понижение.

Поговорите с трейдерами на бирже: почему идут вверх или вниз те или иные акции? Точный ответ могут дать только дилетанты. Это дилетанты могут сказать: «Потому что кое-кто получил информацию, что завтра в центральном офисе такой-то компании будет проведена выемка документов, приедет маски-шоу, и будет возбуждено уголовное дело против руководства компании за неуплату налогов за 1917 год в особо крупных размерах». Но профессионалы скажут, что все эти риски уже учтены в цене акций. Почему же они вдруг идут вверх? Почему нервная толпа трейдеров вдруг в один момент решает, что они мухи, а вон там – мед и лететь надо туда? Они ведь перелетают стаями, стаями покупают и продают. Это действительно игра, и она не обсчитывается математически, тут программы не помогают. Мы действительно живем в мире представлений. Тогда можно ли говорить, что мы можем как-то прогнозировать или хотя бы отслеживать изменения? Ваши идеи?

Из зала. Мы можем формировать мир представлений.

Губин. Хотел бы я уметь формировать мир представлений! Но я не умею этого делать. Я могу только попробовать – вместе с вами – определить некоторые его черты. Скажите, пожалуйста, если в какой-нибудь ресторан вдруг начинают ходить Андрей Аршавин, Ксения Собчак, Иван Ургант, Маша Малиновская – это место превращается в модное?

Из зала. Да.

Губин. Я тоже полагаю, что да. Вот мы с вами определили некую характеристику в нашей системе представлений, и я условно называю ее «модное меньшинство». И это модное меньшинство формирует наше представление о реальности, точнее, представление о представлении о том, каковой должна быть реальность. Сейчас дам другой пример. Существует такая социальная сеть Facebook, кто-нибудь знаком с ней?

Из зала. Да, аналог «ВКонтакте. Ру».

Губин. Скорее, наоборот, но, в принципе, верно. Ну и существовали они и существовали себе, и присылали мне приглашения туда вступить. Я не вступал, автоматически стирая почту от них. А потом вдруг появился Попков с «Одноклассниками». Кто из вас там залогинился? Так, четверо. Агрессивно-послушное большинство, модным меньшинством вас трудно назвать! Почему вы это сделали?

Из зала. Сначала было интересно.

Губин. Вы так скучали по своим одноклассникам?

Из зала. Нет, просто все говорили об этом…

Из зала. Это элементарная потребность в общении.

Губин. Ой-ля-ля! Вон, выйдите из дома и общайтесь сколько угодно. Среди живых нужно общаться, а не среди логинов и ников.

Из зала. Там фотографии, там сразу…

Губин. Да! Понимаю, вы мечтали всю жизнь увидеть, «как Мишка-то растолстел» и «как Таню после вторых родов развезло».

Из зала. А разве это неинтересно?

Губин. Вы себя обманываете спешно придуманным интересом. Потому что вы не писали до этого своим реальным одноклассникам, не собирались встречаться, вам по фигу были их фото. На самом деле вы залогинились в «Одноклассниках», потому что все вокруг начали делать это. Вдруг быть в «Одноклассниках» стало круто. Так ведь? Кто-то вдруг начал, кто-то вдруг стал тем самым модным меньшинством. Допустим, какие-то авторитеты Рунета, тысячники из ЖЖ. А вслед за ними в «Одноклассники» двинулись массы. Хотя масса могла и не вызреть, массы могли и не двинуться. Тут все очень неясно. Но, повторяю, если мы имеем дело не с реальностью, а с представлением о ней, нам надо нащупать если не законы, то какие-то характеристики, правила. И мы, думаю, можем сформулировать два первых правила. Правило первое: всегда существует модное меньшинство, которое формирует представление о представлении. Второе: толпа следует не собственным представлениям, а представлениям модного меньшинства.