Александр Иванов - Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

Старики там все говорили:

– Такой красивый, молодой… Что же это он сидит? Ну как же так?!

А что ты им скажешь?! Что объяснишь?! Он сидел, а люди вставали и уходили. И нам так было стыдно! Так было неудобно! И он сам нервозный, заводится. Он же тоже все видит: вышел в полный зал, а после второго ролика – половина…

По-моему, последнее, заключительное выступление у нас было в ДК «Южный». Народу было! Рядом завод, и все с работы шли прямиком во Дворец. Конечно, пришло очень много молодежи. Они его вопросами сразу забросали. И вдруг он говорит в зал:

– Мне некогда отвечать! Меня ждет женщина.

Повернулся и ушел. А на меня потом накинулись:

– Кого вы к нам везете?!! Он только для того, чтобы деньги взять!

И я его не виню!!! Я виню Бюро пропаганды! Им не нужно было этого делать. Не нужно!!! Человек болен, он не в форме. Разве можно его такого отпускать? Да еще на такое дело?! А деньги ни при чем… Он их практически и не собрал. Какой мог быть сбор по тем временам – гроши. А вот впечатление смазалось все!

Очень часто вспоминал Володю Высоцкого и все говорил:

– Ну, мне вот только дожить до Нового года…

– Почему же так?!

– Нет… Я больше жить не буду… Я вскоре за Володей пойду… Очень даже скоро… Вот годок – и все. И больше я жить на этом свете не буду… Только б до Нового года!..

– А потом?

– А потом… Очень скоро меня не найдут…

Так оно по его и вышло. Через полгода он ушел. А красавец был! Приехал молодой и красивый… Я его встречала на вокзале и селила в гостиницу. У нас хорошие средства были, и я спрашиваю:

– Вам что? «Люкс»?

– Зачем мне? Мне и одноместного хватит…

Оплатили ему одноместный номер в «Пензе». Все по желанию, все выспросили: с телевизором или без? Как и что? Многие ведь не любят, когда чего-то не хватает, или что-то лишнее.

– Да как хотите… Мне все равно. Как вы посчитаете нужным – так и делайте.

Дали ему хороший номер – все как надо. Машина у нас была хорошая, и водители славные ребята. И площадки-то у нас, в принципе, были неплохие. Но все как-то не так получалось…

Когда я узнала, что его больше нет, первое чувство было – жалость. Очень жалко было. Очень хороший человек… Он же и злобным не был, потому что мы и злобы-то в нем никакой не почувствовали. На нас не кричал, не сердился, никогда не грубил, как некоторые артисты. Без всяких «фокусов». Все держал в себе. Только раз, в машине между встречами сказал:

– Как мне все это надоело…

Я его даже спросила тогда:

– Олег, ну, мы… может, закроем тогда площадки?.. Извинимся и отменим. А деньги мы потом вернем организаторам… Встреч-то, по существу, и нет…

– Да нет… Я уж отработаю…

Но выступлений как таковых так и не было. На сцене его зрители практически не видели. Он сидел в глубине ее на стульчике, опустив голову. Ни на какие вопросы людей, конечно, не отвечал. Так и «работал». Я даже как-то и не помню, что он говорил, когда не молчал: голос был тихий, без всяких эмоций.

Никто его на встречах не фотографировал. Если только на ВЭМе, но они навряд ли сохранили снимки. Записей никто не делал тем более. Никто не поговорил с ним и из прессы. Я больше чем уверена в том, что понимаю, почему так получилось. Ведь он очень популярный актер. Думаю, что все «сливки» публики пришли на первые выступления в «Современник». И когда увидели, в каком он состоянии, вся эта толпа отхлынула, потому что городок-то очень небольшой, а «Современник» в центре… Молва идет быстро. Возможно, поэтому у нас так и получилось с людьми – ведь они шли посмотреть на выступление , тем более что была предварительная продажа билетов.

Мы всегда его ждали около номера перед выездом. Один раз вышли пораньше, подходим к гостинице, а он уже стоит на порожке. И такой какой-то взволнованный.

Я говорю:

– Олег, что случилось? У нас еще время есть, почему ты так волнуешься?

– Вот, обещали прийти!.. Вот, обещали принести!..

Что за люди? Что ему обещали принести?..

– Ну, давай подождем… Минут 15 еще есть.

– Нет!!! Я уже здесь целый час стою!

Видимо, кого-то ждал, и этот кто-то – не пришел.

После заключительного выступления у нас было время, но он, как обычно, сразу ушел в номер. И, собственно говоря, мы так и не посидели, не поговорили на прощание, как обычно бывало с другими приезжающими. Он уклонился от разговора. Помню, только сказал:

– Я поеду в купе один.

И мы взяли ему два билета «СВ».

Мы не могли вступить с ним в разговор. Он все время держал дистанцию. Не было у нас за четыре дня такого, чтобы посидеть, поговорить о каких-то планах. Он как-то ни с кем не общался. Ему уже ни до чего не было дела. Думаю, он уже просто болел.