Алексан Аракелян: Как писать сценарии

Правда, все остальное, как мы считали, – это уловки, и только для того, чтобы получить этих девочек. Марихуану курили почти все, по крайней мере, пробовали, но это тоже нас не увлекало. Рядом был мир, который мы должны были узнать и не потеряться в нем. Это зависело только от нас или от того, что уже было в нас, а в нас сидело тепло, кино и образ Женщины.

На рынке, кроме карт, продавали и порножурналы, которые иногда попадались и нам, но мы относились к ним спокойно, как к марихуане или хиппи, так как на улице встречалось и искусство. У нас были «свои» женщины и те, которых мы любили, но не могли к ним подойти близко, ведь в них мы видели Женщину, а героями стать пока еще не могли.

После армии я поступил на филологический факультет по специальности «русский язык и литература». На нашем курсе учились дети новых богачей – директоров магазинов, владельцев нелегальных производств, дети партийно-хозяйственного управления и МВД. Они были очень открыты, беззаботны, они отличались от нас. Это заставило меня сделать две вещи, во-первых, – начать изучение системы управления государством для того чтобы ответить себе на вопрос, как могло произойти, что мои родные погибли на войне, а я живу в стране всеобщего равенства?

Во-вторых, я был влюблен в девушку из богатой семьи предпринимателя, которая, узнав про наше «зарплатное» происхождение, отказала мне во взаимности. Для меня это был уже другой мир, который не мог принадлежать героям прочитанных книг, да и сами герои уже были не нужны, нужны были деньги, и я не мог смириться с их отсутствием. Потому что, на мой взгляд, жизнь была там, где были мои герои. Я никогда не задумывался о выборе между деньгами (несмотря на то, что на них можно приобрести женщину), героями и чувствами, потому что деньги не могли дать соответствующего чувства, это я точно знал.

Третье имеет связь с тем, что я жил на стипендию, которой хватало только на сигареты и на кофе, а меня приглашали на дни рождения… Еще у меня была любимая, и что-то мне надо было дарить ей и друзьям. Я стал писать стихи и маленькие поэмы. Я не помню их, но это было то, что я дарил вместе с одной гвоздикой или розой, но розы были всегда дорогими.

В том мире, где я рос, были и наркотики, были воры в законе, но было еще и искусство, и были книги, и было тепло чувств, которым все остальное было чуждо. Я учился в институте, по вечерам, во вторую смену, работал на цеховиков. Это меня не мучило. Я пытался найти формы борьбы с тем, что происходит со мной, оттого что считал себя предателем перед именами и гибелью тех, кто создавал для нас эту жизнь, и носителем той радости и мелодиий любви, которые шли со мной.

В двадцать три года я прилетел в Москву, в КГБ СССР, чтобы сказать, что партия идет не тем путем. На вызовы и обвинения, а также на угрозы я не обращал внимания. Я занимался исследованиями, чтобы найти ответ на вопрос, почему это происходит, и учился. Я сделал смелый шаг, когда открыл двери КГБ СССР, и потом, когда мои обращения отправлялись обратно, меня вызывали в ЦК КПА(Центральный Комитет Коммунистической Партии Армении) принимали на уровне заместителей начальников отделов. Я перешел в тот мир, где жила истина, и там было не так уж плохо.

Я не был диссидентом, ибо верил в то, что если из десяти миллионов хоть один человек погиб за веру в светлую жизнь, то есть за меня, я не имел права предать его веру. Когда меня вызвали в КГБ, то встретили весьма доброжелательно, но там же мне сказали, что, мол, не знают, что со мной делать. Тогда я начал искать ответ на вопрос «что делать?» и что получится, если ничего не делать?

Немного о кино.

Начиная создавать эту программу о кино, мы, прежде всего, хотели добиться главного – определения каждым человеком своего места в жизни. Необходимо, чтобы он ушел от расплывчатых предположений, как ему жить, и начал наслаждаться бытием и творчеством. Ведь когда ты творишь, то находишься на пути постоянных поисков, падений и побед. Здесь каждый этап, если и заканчивается, то сразу начинается другой, – так жизнь становится наполненной и продолжается до конца того времени, которое вам предопределено.

Рассмотрим нашу жизнь с точки зрения кино, выберем жанр. Что это? Трагедия, драма или все-таки комедия? В связи с тем, что мы когда-нибудь умрем, это все-таки комедия. В Древнем Риме, когда человека хоронили, надевали на лицо умершего маску смеющегося клоуна.