Вадим Радаев - Смотрим кино, понимаем жизнь - 19 социологических очерков

Культура обыденно пребывает перед нашими глазами как Книга на библиотечной полке. Но разглядеть и тем более понять ее способны немногие. Кто-то должен установить «астральную» связь между Культурой и повседневной жизнью, нужны квалифицированные и одухотворенные посредники. Это посредничество требует колоссальных усилий, но все равно ниточка оказывается слишком тонкой и способна оборваться в любой момент. А когда она обрывается, ты остаешься среди немых предметов и столь же немых людей.

Итак, источником неземной энергии на деле оказывается Культура. Но связь с Культурой хрупкая и постоянно грозит оборваться. Старушка – один из немногих сохранившихся носителей Культуры, по словам одного из героев фильма, «таких почти не осталось». И сожжение Книги (опять же Пушкина) убивает ее, разрывая эту остаточную связь – высшие силы исчерпаны.

Осталось заключить, что рукописи все-таки горят (и в буквальном, и в переносном смысле), но, сгорая, они незримо трансформируют нашу жизнь. Они намекают на некое предначертание, которое просто нам неизвестно и которое надо постичь. Или же просто побуждают верить во что-то, выходящее за рамки обыденности.

Современный человек далеко ушел от своих предков, но он также подвержен многочисленным страхам, которые ныне порождаются возрастающей неопределенностью и снижающейся способностью контролировать результаты собственных действий. Люди пытаются найти разные способы совладания со страхами. Одни пробуют выстроить подробные сценарии на ближнее и отдаленное будущее. Другие пытаются «купить» относительную стабильность через систему неформальных связей с людьми, помогающими «решать проблемы». Третьи ищут прибежища в сексе и личной коммуникации, спасаясь от губительного одиночества. Четвертые, исчерпав все другие способы, обращаются к неведомым высшим силам.

Характерно, что средства для совладания со страхами, как правило, предполагают непростую коммуникацию с другими людьми. Все они приносят в лучшем случае временные облегчения. И самое большее, что нам удается, – на каких-то отрезках купировать неопределенность и заглушить, загнать куда-то вглубь сопровождающие нас по этой жизни страхи.

Во многих деревнях России из-за их удаленности от городов и бездорожья люди живут как бы вне государства. В таких местах они практически предоставлены сами себе. Зачастую единственным представителем государства в подобных краях становится почтальон. Он – главное связующее звено между немногочисленными жителями заброшенных деревень и цивилизацией. Один из таких почтальонов станет главным героем картины [65] КиноПоиск. https://www.kinopoisk.ru/film/839075/ .

Выбор этой темы в 2014 г. никак не назовешь случайным. Напротив, тема, по сути, была нам навязана внешними политическими обстоятельствами. С одной стороны, мы увидели деяния наших бывших братьев-славян на Украине, которую сделали разменной картой в больших и малых политических играх, и ужаснулись – неужели и мы такие? С другой стороны, демократическая Европа отшатнулась от нас, россиян, еще раз подчеркнув (на этот раз весьма откровенно и окончательно), что мы никогда не считались своими (европейцами) и никогда своими не станем. Внутри же страны поднялась волна уже подзабытого патриотизма у одних, сопровождаемая всплесками жестокого разочарования у других. В итоге вновь обострился сакраментальный вопрос: кто мы, чем определяется наша идентичность? И что представляет собой так называемая «русская ментальность»?

Этот предмет следует считать рискованным во многих смыслах. И не только из-за давящего политического фона, который мешает многим подойти к делу непредвзято. Во-первых, крайне размытое понятие «менталитета» чаще всего используется как указание на то, что мы попросту не можем определить и выносим за скобки своего понимания. Во-вторых, рассуждения о менталитете слишком часто становятся предметом абстрактных философических спекуляций, поэтому сразу возникает опасность скатывания в общие места и банальности. В-третьих, рассуждая о ментальности, не хотелось бы впадать в умиление по поводу загадочной и непостижимой русской души. И в-четвертых, в равной мере не хотелось бы разводить причитания об утерянной «подлинной» России. Но еще менее уместной кажется агрессия, которая стала характерной приметой именно после 2014 г., когда вполне приличные люди начали проявлять склонность к политической истерике. С момента присоединения Россией Крыма заметно повысился общий градус политизированности, и многие теперь с готовностью ищут знаки, по которым тебя можно отнести к тому или другому лагерю (ты за путинскую или за другую Россию), и сразу после бинарной классификации в лучшем случае тебя перестают слушать, а в худшем – начинают нервно обличать. Впрочем, нас эти политические пристрастия в данном случае не интересуют. И рвать тельняшку на груди у себя или у соседа мы не планируем.