Федор Раззаков - Ефремовы. Без ретуши

— Марк, ты предатель! Ты не меня предал, ты МХАТ предал. И трагедия в том, что МХАТ перестанет существовать. — Ливанов еще раз грохнул кулаком по столу и ушел.

Мы всю ночь просидели у Прудкина, обсуждая, что же ждет МХАТ с приходом Ефремова. Прудкин слушал нас очень внимательно и сказал:

— Все будет хорошо. Вы только никому не говорите!..» Именно Борис Ливанов запустил в народ горькую фразу «Враги сожгли родную МХАТу». И ведь прав окажется старик — до пожара останется всего-то ничего — чуть больше полутора десятка лет. К счастью, сам Ливанов до этого момента не доживет.

Что касается «Современника», то он тогда отправился на гастроли в Среднюю Азию, и оттуда Фурцева вызвала к себе Ефремова — для окончательного разговора. В итоге Ефремов дал окончательное согласие возглавить МХАТ. Он вернулся из Москвы к своим коллегам по «Современнику» сильно выпившим, собрал «стариков» на общее собрание и сказал: «МХАТ гибнет, Фурцева предложила мне стать главным режиссером, чтобы спасти театр. Я согласился». И позвал ведущих актеров труппы уйти вместе с ним. И все дружно… отказались. После чего принялись увещевать Ефремова. Так, Игорь Кваша сказал: «Нельзя спасти театр, в котором главное — партийная организация и местком». А возлюбленная Ефремова — актриса Нина Дорошина — выразилась еще жестче: «Олег Николаевич, вы хотите, чтобы мы влились в труппу МХАТа и стали спасителями? Давайте представим: стоит ведро с помоями, и что, если влить туда бутылочку чистой воды, они чище станут?» То есть тогдашний МХАТ был назван ведром помоев, очистить которое было уже нельзя. Естественно, «Современник» при таком раскладе олицетворялся с чистым родниковым источником, хотя это было далеко не так — своих помоев и в нем хватало. Как пишет В. Шиловский: «Еще студентами мы были влюблены в Олега Николаевича Ефремова, многие мои однокурсники были приглашены в труппу «Современника». Но нас поражало, с какой легкостью нарушаются элементарные этические нормы в этом театре. Как легко выгоняют артистов из театра. Причем все козни строились за спиной у намеченной жертвы, и тайным голосованием жертву увольняли. А жертва, не зная, кто был за, а кто против, благодарила сослуживцев за участие…»

Возвращаясь к фразе, сказанной Н. Дорошиной, отметим саму постановку вопроса: пусть этот «помойный» МХАТ и дальше «воняет», но мы помогать ему не будем. Однако Ефремов думал иначе. Может быть, еще и потому, что давно разочаровался в большинстве своих соратников. Впрочем, как и те в нем. Что, кстати, подтвердили и результаты того двухдневного (!) собрания: с Ефремовым согласились уйти в МХАТ только два человека — Михаил Козаков и Евгений Евстигнеев (год спустя к ним присоединится Александр Калягин). Оставшиеся же решили выбрать себе коллективного вождя в виде художественной коллегии. В нее вошли Галина Волчек, Лилия Толмачева (первая жена Ефремова, которую он тоже звал в МХАТ, но она отказалась), Игорь Кваша, Андрей Мягков, Виктор Сергачев и Олег Табаков (17 августа 1970 года ему как раз исполнилось 35 лет).

Отметим, что Табаков в тот момент был самым ярым антиподом Ефремова и именно во многом благодаря его действиям современниковцы не поддались на уговоры о переходе. Ефремов ему этого не простил. Придя однажды на коллегию, когда Табакова там не было, он внезапно сообщил, что выборы коллективного вождя — туфта. Мол, Табаков за вашими спинами уже дал согласие занять место директора театра. Началась настоящая буча, которую Табакову с трудом удалось унять. С этого момента Ефремов превратился для него в личного врага. Он перестал его замечать, и даже 28 августа, когда театральная Москва прощалась с выдающимся мхатовцем Василием Топорковым (в 50-х он был педагогом Табакова и Ефремова в Школестудии МХАТа), некогда бывшие друзья стояли в почетном карауле и даже не смотрели друг на друга. Сергей Бондарчук, стоявший рядом, шипел на них: «Что же вы делаете, сволочи, помиритесь», но все было тщетно. Эта вражда будет длиться два года.

Кстати, Ефремов и Табаков тогда снимались в фильмах из времен Гражданской войны: первый в «Беге» А. Алова и В. Наумова на «Мосфильме», второй — в «Достоянии республики» В. Бычкова на Киностудии имени Горького. Ефремов играл белогвардейского полковника (это в его устах звучит фраза: «Россия против нас, и вы это знаете. Что же остается?.. Пустота!.. Гул шагов!..»), Табаков — чекиста Макара Овчинникова, который пытается не дать увезти из России бесценную коллекцию антиквариата, принадлежавшую некогда князю Тихвинскому.