Светлана Гамаюнова - Сказки Гамаюн

– Может, и заберешь ты внешность ее нежную, но глаза чудесные, говорящие останутся, да и навыки, коими владела она, сохранятся. И сохранится проклятье не на веки веков, а только пока не оценит и не полюбит ее человек в этом образе ужасном за душу храбрую, ум быстрый, руку товарищескую, и тогда всё возвратится, как и не было плохого, и всё радостью обернётся.

Но последнее слово осталось за ведьмой.

– Вы все всё забудете сейчас, посылаю проклятье забвения на всё, что связано с Золотушкой. И меня забудете.

И ушла.

Часть первая. Начало пути

Жизнь у Микулишны

Я сидела и тупо смотрела на стены избушки. Вроде бы и место чем-то знакомо, а кто я и что здесь делаю – не знаю, ничего не помню, только имя свое странное – Золотушка – знаю. Напротив, сидит женщина – ни молодая, ни старая – и удивленно меня рассматривает. Решилась все же прервать молчание.

– Здравствуйте, – говорю. – Вы не скажете, где я и что тут делаю? Почему я не помню, как сюда попала, кто я такая, откуда?

– Зови меня Микулишна. Травница я, знахарка лесная, а ты теперь девчонка лесная, обе мы с тобой из одного леса и пока у нас один кров, одна жизнь. Как ты ко мне попала – не помню, откуда пришла – не помню, но, видимо, живешь уже некоторое время, раз пожитки твои нехитрые у меня в хате лежат. Знаю только, что зовут тебя Золотушка, но уж имя какое-то странное. Золушка – красиво и подходит, да уж больно ты на девочку не похожа, Тушка – тоже не подойдет, худа ты больно, сокращу-ка я имя твое до Лотта, а то и лучше просто Лот, не всем нужно знать, что девушка со мной в лесу живет, лучше пусть у меня в помощниках парнишка будет. Что произошло, не ведаю, память как отрезало, да, видать, так судьба распорядилась. Богиня Макошь с дочерьми Долей и Недолей прядут нитки судьбы, и иногда нитки так запутываются, что узор совершенно неожиданный получается. Но не все люди слепо подчиняются судьбе, некоторые сами узор себе выплетают. А уж того, кто рождается в единственный день, когда Макошь с дочерьми покидает светелку и нитки свои оставляет, а берёт их богиня неписаных судеб и запретных дорог, ждет судьба дивная, и ходить он будет тропами нетоптаными, много невиданного узнает. Даже Суденицы, наши духи судьбы, приходя в ночь на третий день к такому народившемуся дитяти, не могут его жизнь увидать и ничего ему не пророчат. Чудные эти люди, и судьбы их чудные, мне кажется, и ты такая. Так что, Лотта, пока поживёшь у меня. Знаешь, в твои годы жизнь просто так не останавливается. По дому помогать будешь, вон работы сколько – травы не перебраны, коза не доена, куры не кормлены, щи не сварены, дрова не колоты.

Мне нравилось жить у Микулишны. Что-то было в травнице такое, что трудно передать словами – уверенность в завтрашнем дне, умение постоять за себя, не горевать об утерянной, возможно, лучшей жизни, ожидание только хорошего от будущего. Её небольшое хозяйство ладилось как бы само по себе. Жила она с продажи трав и зелий, которые носила раз в неделю в деревню. Раньше некоторые жители деревни могли пройти по лесу и дойти до избушки, но с моим появлением лес стал почти совершенно непроходимым, из людей только мы вдвоём могли беспрепятственно передвигаться по нему. Остальных ветки ловили да дальше не пускали.

Мы долго гадали, что же было в моей прошлой жизни, кто я есть и откуда. Все виделось, как через мутное стекло, и было необъяснимо. От прошлой жизни остались только умения. А умела я для девчонки немало чего. Я знала все лесное зверьё, его повадки, различала следы, чувствовала птиц. Умела подходить к ним совершенно бесшумно. А главное – я ощущала лес, чувствовала его, как человек чувствует приближение грозы, не видя на небе еще ни одной тучки. Чувствовала, как он растёт, о чем шепчутся деревья и травы. Я любила наблюдать, как мышкует лисица, не боялась увидеть медведя, мы с ним как люди, не жаждущие встречи друг с другом, расходились по своим делам, разве что не раскланиваясь. Кабаны, даже с детёнышами, не шарахались и не нападали на меня, а воспринимали как неотъемлемую часть леса – впрочем, как и другие его обитатели. Лес полон всякой нечисти, только для меня эти существа были лучше, чем люди, которых я почему-то боялась и не хотела показываться им на глаза. И по какой-то непонятной мне причине сразу сказала себе и Микулишне, что в деревне мне делать нечего. Жители прослышали про паренька, живущего у неё в доме, и посчитали, что он не совсем в себе, чуть-чуть юродивый да уродливый, потому на люди не показывается. Я и не рвалась туда. Микулишна принесла мне пару мальчишеских штанов и рубашек да кафтан для тепла. Мои стриженые волосы росли очень плохо, и я совершенно походила на мальчишку-подростка.