Светлана Гамаюнова - Сказки Гамаюн

Василиса замолчала, и по её лицу можно было видеть, как она представляет эту картину.

– Что будет делать Кощей, я не могу просчитать, слишком он сложная личность. Он, конечно, мудрый, но мужчина, а они не прощают измены. А я сама? Как я буду себя в этой ситуации чувствовать? Нет, надо уезжать, и быстрее. Лотта, поезжай в замок сама, а я прямо сейчас поскачу на север, найду остров Буян. Туда трудно попасть, но я что-нибудь придумаю. Пересижу некоторое время там, подумаю, а потом видно будет. Все, Лотта, я решила – уезжаю прямо сейчас.

Но не успела она подняться с травы, как воздух сгустился, и Василиса оказалась в объятиях Кощея.

– Никуда ты, жена, не поедешь, – сказал он твердо. – Прости, но последние полчаса разговора я слышал. Вот такой я подлый и ужасный. Можешь меня стукнуть.

От неожиданности мы испуганно уставились на него. Лицо Кощея было озабоченным и хмурым.

– Извини, я не мог дождаться вас в замке и понял, что что-то случилось. Стал волноваться. Почувствовал, где вы, открыл портал, но не смог сразу материализоваться. Услышав, что обсуждается в вашем разговоре, не стал сразу становиться видимым. Понял, что просто так от тебя правды добиться будет трудно, поэтому подло подслушивал. Прости, милая. Только не уезжай, да я и не отпущу тебя сейчас. Мы что-нибудь придумаем.

Василиса ойкнула и стала вырываться.

– Это подло – подслушивать. Мне и так тяжело, я не знаю, что делать.

Она вырывалась, как дикая кошка, и причитала:

– Кош, я не буду просить прощения, отпусти меня, я уеду и от тебя, и от Антония, найду проход в другой мир, а если нет – поселюсь в какой-нибудь глуши и не буду портить вам жизнь. Пусти меня.

– Не отпущу, – твердо сказал Кошей. – Ты моя жена и зовут тебя Василиса. А то, что к тебе прилепилась душа Клео, так это только в начале наших отношений имело существенное значение, а за несколько лет с тобой я понял…, – он помолчал, – многое понял и передумал. Об этом мы поговорим в замке. Я забираю вас, и это не обговаривается.

Кощей что-то ещё проговорил. Потом обвёл руками вокруг нас, и воздух стал густым и тягучим. Казалось, он течёт, как сметана, и препятствует перемещению, но вскорости мы оказались в замке, в кабинете Кощея. Он всё так же прижимал Василису к себе.

– Давай успокоимся и поговорим. Обещай, что сегодня не будешь делать глупостей. Мне надо подумать.

– Я не помешаю вашему разговору? Может, мне выйти? – я направилась было к дверям.

Но Василиса судорожно схватила меня за руку:

– Не уходи, побудь с нами, – еле слышно прошептала она и в тот же миг обвисла на руках Кощея.

Он бережно положил её на диван, подложил под голову подушку, устроил поудобнее и только после этого посмотрел на меня.

– Не пугайся, Лотта, я просто усыпил её. Ей надо отдохнуть, а мне подумать. Не осуждай меня. Василиса слишком дорога для меня. Я был одинок долгие годы. Долгие годы одиночества, долгая школа изучения себя и борьбы с бесцельностью существования. Одиночество – прекрасная почва для идеализации того, кто поразил тебя, кого обожал. Время нашей памяти всегда настоящее, и я протащил образ Клеопатры через века. Да, очень давно я любил её… скорее был зависим от своей страсти. Обожал её – жестокую, как то время, но прекрасную и удивительную. Она была необыкновенной женщиной. Я ждал её реинкарнации и искал повсюду. И вот она пришла ко мне, сама пришла. Пришла в образе другой прекрасной девушки – Василисы. Да, с другим лицом, да, другая, но её энергетика, её душа, которую невозможно спутать ни с кем, возродили во мне жизнь. Я не мог сказать об этом Василисе сразу, хотя с первой же минуты хотелось схватить и заключить её в объятья, целовать и говорить всякие глупости. Но я боялся испугать её. Я решил, что, если она узнает, кем была в прошлой жизни, то вспомнит, и мы опять будем вместе, как в прошлые времена. Я научил её, как вспомнить прошлую жизнь. Какой же я был самонадеянный дурак! Я впустил в её сознание ад, в котором жила и поэтому была приспособлена Клеопатра, но совсем не могла принять Василиса. И я забыл, вернее, не учёл факт, что после смерти Цезаря она долго жила с Антонием. Но надеялся, что вероятность реинкарнации его в одно время с Василисой практически равна нулю. Самонадеянный болван.

Кощей запустил руки в волосы и опустил голову. Было видно, что случившееся ещё не совсем поддается его осознанию. Минут пять мы молчали. Я вообще боялась присесть, так и стояла возле стола. Передо мной в отчаянии сидел сам Кощей Бессмертный и не скрывал этого. Вернее, скорее не замечал меня. Однако в моей голове все время крутилась мысль, которая возникла ещё на берегу пруда – о возможности удаления части души. Кроме того, я сейчас вспомнила, что принц, в которого была немного влюблена моя подруга Русалочка, искал потерянную часть души. Значит, её как-то можно разделить. Я осторожно кашлянула, пытаясь напомнить Кощею о своём присутствии.