Марианна Грин - Манхатанская ведьма

– Кто его знает, – озадаченно произнес Генри. – Волков здесь нет, нападать некому… Хотя мне тоже кажется, что кричали за садом, в лесу. Давай посмотрим.

Мы перелезли через каменный бордюр и проникли вглубь сада, затем остановились и прислушались. Ничего. Тогда Генри сложил руки рупором и крикнул: «Эй! Отзовитесь!» Никакого ответа. Нас окружала стена разросшегося кустарника, мы стояли в абсолютной темноте. Не было слышно ни звука, только летучая мышь стремительно пронеслась над головой.

Мы осторожно двинулись по едва сохранившейся ровной дорожке вперед. Генри предложил пересечь сад и, выйти на опушку леса. Мы шли гуськом, мой друг вытянул руку, чтобы не наткнуться на дерево или куст. Я держался за ним.

– Здесь сейчас будет груда камней, надо взять левее! – предупредил он меня и тут же обо что-то споткнулся. Выругавшись, он наклонился посмотреть, что это такое, и вдруг изменившимся голосом позвал:

– Роберт!

Я подошел поближе и с трудом различил, что на земле лежит человек. Генри опустился на колени рядом с ним.

– Кажется, живой, но без сознания, – пробормотал он, – Ну-ка, помоги мне!

Мы вытащили его из сада, и при свете луны Генри смог разглядеть его лицо. Он удивленно присвистнул:

– Да это же Дэвид Вилингс, наш скрипач! Что он делает здесь ночью?

Он дал ему понюхать нашатырного спирта, и юноша очнулся. Узнав моего друга, он попытался подняться.

– Доктор Крон! Там в лесу… там…

– Дэвид, все в порядке! Что бы с вами не случилось, это уже прошло, все закончилось хорошо. Сейчас мы пойдем ко мне, вы успокоитесь и все нам расскажете.

Рубашка Дэвида была порвана, лицо исцарапано. Он хотел встать, но тут же, охнув, схватился за руку Генри.

– Я не могу наступить на правую ногу.

Мы ощупали его колено – перелома не было. Это был обычный вывих.

– Ну, тогда, Дэвид, обопритесь об наши плечи, и мы вас дотащим, – предложил Генри и представил меня, – кстати, это мой старый друг, тоже доктор, Роберт Фрэдбер.

Кое-как мы добрались до дома. Генри кулаком, что есть силы, забарабанил в дверь. Через десять минут (в течение которых мы с Генри стучали по очереди) послышался недовольный заспанный голос:

– Ну, сейчас, сейчас. Иду уже, открываю.

Открыло дверь сердитое существо в мятом платье, надетом задом на перед фартуке и со сбившейся набок прической.

– Нет хуже работы, чем служить у доктора, – говорила Лори, глядя на нас одним глазом и непрерывно зевая. Другой глаз она, видимо, не в состоянии была открыть. – Доктор Крон, вы приходите в два часа ночи, будите меня, а потом, в семь утра, я должна варить вам кофе!

Тут Лори заметила меня, и ее второй глаз моментально открылся.

– Ой, доктор Фрэдбер! Я совсем забыла, что вы приехали. Простите меня, пожалуйста, – она стала поправлять прическу, – что вам, господа, принести?

– Принесите виски в гостиную и приготовьте постель Дэвиду на диване в библиотеке.

– Дэвид! Я тебя не заметила… Святые угодники! Что с тобой случилось? – Лори подскочила к юноше.

– Узнаете потом, завтра, – сказал Генри, решительно отстраняя горничную. – Вы приготовили комнату для доктора Фрэдбера?

– Да, да, конечно.

Дэвид был не в лучшем состоянии. Колено мы ему вправили, царапины обработали, но дело было не в этом. Он пережил сильное нервное потрясение и, видимо, все время мысленно переживал то, что с ним произошло в лесу.

– Генри, по-моему, сегодня не надо ни о чем его спрашивать, – сказал я.

– Ты прав, я и сам так думаю. Я дам ему снотворное.

Мы подождали, пока Дэвид уснет, и сами отправились спать. Мне отвели комнату на втором этаже рядом со спальней Генри.

* * *

Утром я торопливо брился у себя перед зеркалом. Не терпелось послушать рассказ Дэвида. Признаюсь, во мне проснулось прямо мальчишеское любопытство, совсем неподобающее людям моей профессии. Положив бритву на столик, я с удивлением обнаружил на нем маленькую изящную коробочку, источающую тонкий аромат. Это оказалась женская пудреница. Я вышел из комнаты и спустился вниз на кухню. Лори в этот момент поджаривала тосты к завтраку.

– Лори, объясните мне, пожалуйста, как это попало на мой стол? – спросил я, показывая ей пудреницу.

– Ах! – воскликнула она, выхватила у меня коробочку, спрятала ее в карман фартука и только после этого решила дать мне объяснение. – Простите, доктор, мою рассеянность. Я забыла ее вчера. Вы знаете, я иногда так задумаюсь, замечтаюсь о чем-то, что все на свете забываю.

Лори вздохнула и возвела глаза к потолку. Я хмыкнул, уж очень смешно она выглядела.