Валентин Гуржи - Поселок

желтые мандарины.

Наташа ела быстро и с большим аппетитом. Сок вскруживал голову, заставляя позабыть

обо всем. Пористые корочки постепенно устилали купола песчаных башенок.

Борька остановил работу. Приоткрыв рот, он следил за руками Наташи глубокомысленным

взглядом. Ее пальцы быстро отделяли тесные розовые дольки друг от друга. Он, наверное,

хотел что-то сказать, но молчал. Тогда Наташа подумала, что и Борьке тоже захотелось

мандаринки. Она выбрала самую большую и стеснительно положила ее возле Борькиной

руки:

– Хочешь попробовать?

Борька торопливо закивал головой и срочно стал отделять корочки. Строительного

материала прибавилось.

Первым заговорил папа. Его голос шел из окна и звучал как в пустом помещении. Он

говорил, что все люди одинаковые – и большие и маленькие. И Наташа правильно сделала,

что угостила Борю. Иначе у ребенка может развиться жадность, если этот ребенок будет

оставлять все себе.

– Прямо-таки! – возражала бабушка. – Не больно-то другие о тебе позаботятся. Жди, как

же! Пускай смалу привыкает грести под себя. Она будет женщиной, а не профоргом каким-

нибудь… Сама кушай, внученька, – добавила она, выйдя на крыльцо, и сверху, широко, по

мужски расставив ноги, смотрела на Наташу спокойным ровным взглядом. Но папа услышал

и возмутился. Он предупредил бабушку, что всем достанется от жадности ребенка. Во-

первых, ребенок, когда станет взрослым, сам пострадает оттого, что не сможет победить свой

порок. А во-вторых, и родителям достанется на старости лет.

– А ты здорово на дитя не рассчитывай. На себя надейся, – посоветовала бабушка.

37

После слов бабушки говорить было не о чем, и поэтому во дворе установилась тишина.

Каждый занимался своим делом. Бабушка ушла в комнату отдыхать, мама готовила обед, папа

стоял у окна. Потом папа сказал ей, хитро усмехаясь:

– Ты ж смотри, никому не давай! Все съешь сама!

Наташа замерла. То, что сказал папа – противно. Он ей показался таким жадным! Вот уж

не хотелось быть похожей на такого человека. Но Наташа хорошо знала папин характер. Если

не прислушаться к тому, что он говорит, то по его словам часто выходило все наоборот: нужно

было делать так, как не нужно. Может, и на этот раз он схитрил, передразнивал другого

человека. И не ее ли, случайно?

От этой мысли ей стало стыдно, потом обидно, потом Наташа совсем разревелась, как

выражался Борька. Все это произошло на глазах у мамы. Мама рассердилась, накричала на

папу. Папа стал защищаться. А пока они там ругались, Наташа украдкой протянула Борьке

последний мандарин, и они снова принялись строить песчаный город. Борька что-то говорил

о строительстве, что-то там придумывал, а Наташа прислушивалась к голосам, доносившимся

из кухни.

Оказывается, мама выгоняла папу. Он сказал, что очень жаль ребенка. Потом он еще что-то

сказал такое, от чего Наташе стало грустно. Выходит, папе некуда было деваться, кроме, как

пойти к бабушке Нелле, своей маме.

В самую решающую минуту Наташа ушла за угол дома на пустырь перед калиткой и,

притворившись, что собирает цветы, ждала его там.

И он вскоре вышел. Подошел. Присел. Посмотрел ей в глаза.

Она спросила:

– Ты обиделся? Пошли к озеру, к нашему месту?

– Пошли. Но не на долго. Уже поздно.

– Ты не думай, я Борьку угостила.

– А я в этом не сомневался, Натаня. А как же иначе?

Она обняла папу. От него пахло жареным луком. Тихо сказала ему на ухо, по секрету:

– Папочка, раз ты идешь в гости к бабушке Нелле без меня, то возьми у нее… иголку и

нитку. Только коричневую, хорошо?

– Откуда ты взяла, что я иду к бабушке Нелле?

– Не знаю… ты принесешь мне иголку и нитку?

– Принесу. Но ведь все это есть у мамы.

– Нет, папочка. У тебя пуговица отрывается.

– Это, Натаня, пустяки… Бабушка Нелли сама пришьет.

– Нет, папочка. Она плохо видит. Я лучше пришью. Договорились?

– Договорились… но ты еще шить не научилась.

– Пока ты будешь ходить туда-сюда, я научусь, не беспокойся. Смотри же приди! Я жду. И

еще я тебе хотела сказать… сказать… – она по-взрослому отбросила волосы назад, – ты

знаешь, папочка… ты должен… починить мои единственные ботинки. У них совершенно

оторвались подошвы. А завтра идти в детский садик. Ты представляешь? Смотри! Ребенок

простудится!

– Это ты правду говоришь? – у Роберта глаза сделались строгими, и он задумчиво

посмотрел на ее ноги.