Евгений Чепкасов - Триада

Окончив свой символ веры, Миша остановился, замер, и на лицо его наплыло испуганное выражение.

– Аминь, – бодро сказал Гена, обернулся, остановился и спросил: – Что с тобой?

– Это Тело и Кровь, – повторил Миша с ужасом. – Тело и Кровь Христа.

– По вкусу как хлеб и вино, не бойся.

– Тело и Кровь Бога! То есть получается, что я могу завтра прикоснуться к Богу?!

– Да. Если тебя священник допустит.

– А что нужно, чтобы допустил?

– К причастию готовятся, – с удовольствием объяснил Гена. – Постятся и молятся, а перед причастием исповедуются. Обычно постятся не менее трех дней, а вечером перед причастием и утром вычитывают каноны и особые молитвы. Обязательно нужно быть на вечерней – на помазании. Ну, на вечерней мы побываем, каноны и молитвы отчитаем, а вот как быть с постом – не знаю. Ты случайно не вегетарианец?

– Нет. Но сегодня у меня на завтрак была овсянка на меду, обед здесь постный был…

– Один день есть, уже неплохо. Только на исповеди не забудь сказать, что постился один день.

– Ладно, скажу.

– Опять стоим! – спохватился Гена. – Ну сколько можно стоять? Мы такими темпами на службу опоздаем.

– Тогда побежали! – как-то по-детски озорно воскликнул Миша и припустил по тропинке к деревянному домику-купальне.

Гена бросился вдогонку.

* * *

– Остался? – изумленно переспросила Софья Петровна. – До завтра?.. Спасибо, что позвонили… Всего доброго.

Она положила трубку, задумчиво постояла перед онемевшим телефоном и пошла к мужу.

– Что там? – поинтересовался Виктор Семенович.

– Мишина одногруппница звонила. Он в монастыре остался.

– Насовсем? – спросил Женя.

Родители рассмеялись.

– Завтра вернется, – ответила мама. – С ним еще кто-то остался.

– Во дает, путешественник… – пробормотал отец и осторожно улыбнулся, после чего продолжил: – Однако ужин никто не отменял.

– Я сейчас, – спохватилась Софья Петровна и ушла на кухню.

– Устал после церкви? – спросил Виктор Семенович.

– Немножко, – ответил сын.

– Ничего, вот сейчас поедим – и сразу силы прибавится.

– А потом каноны читать?

– А потом каноны… Не боишься исповедоваться?

– Не знаю…

– Не бойся. Я, когда первый раз шел на исповедь, очень боялся. Но у меня грехов было много, воз и маленькая тележка, – вот я и боялся. А ты не бойся.

– Я и не боюсь, – сказал Женя, подумал и добавил: – Просто стыдно. И еще непонятно.

– Всем стыдно исповедоваться, это всегда так. И мне стыдно, и маме стыдно. А непонятно тебе что?

– Непонятно, почему я раньше не исповедовался.

– Тебе же объясняли: до семи лет причащают без исповеди. Помнишь, чей день рождения мы в сентябре отмечали?

– Помню, мой.

– Ну, и что тебе непонятно?

– Я же раньше тоже грешил, до семи лет. Грешил и причащался без исповеди.

– Великий грешник! – иронично воскликнул отец, но была в его восклицании и некая неуверенность. – А вообще, скажи завтра об этом священнику. Если в тех грехах тоже надо исповедоваться, то исповедуйся.

– Я так и хотел.

– Молодец.

Родители читали каноны, передавая молитвослов друг другу: вот мама читает, вот папа, вот опять мама, вот опять папа – а Женя стоял рядом и когда они крестились и кланялись, тоже крестился и кланялся. Наконец, когда папа передавал маме молитвослов, мальчик не выдержал и со слезой в голосе воскликнул:

– Я уже взрослый!

– И что? – строго спросил отец.

– Я умею читать, я тоже хочу!

– Взрослый, а раскричался, как маленький, – строго сказала мать.

– Шестая песнь, – сообщил Виктор Семенович с улыбкой и показал сыну пальцем на шестую песнь. – Не торопись и следи за ударениями, они здесь проставлены.

Дрожа и задыхаясь от волнения, мальчик прочитал шестую песнь покаянного канона и понял, что да, это о нем, о Жене: это он грешник, это его душу могут поймать грозные Ангелы, это ему необходимо прежде смерти покаяться…

На исповедь Женя подошел с тем же чувством, с каким он читал покаянный канон. Он видел свои грехи, их было много, они давили, но он не знал, как начать, и чуть не плакал.

– Что ты? – ласково спросил старенький редкобородый священник, наклоняясь к мальчику и чуть согнув ноги в коленях. – Что ты? Не бойся. Родителей слушаешься?

Женя исповедовался неожиданно долго, так что Виктор Семенович и Софья Петровна несколько раз недоуменно переглядывались. Наконец священник накрыл его голову епитрахилью, прочитал разрешительную молитву и чуть приподнял мальчика, чтобы тот поцеловал крест и Евангелие. Благословив исповедника, батюшка положил ладонь ему на макушку, не удержался и погладил по русым волосам. Женя радостно улыбался сквозь слезы, когда вернулся к родителям.