Татьяна Трембовецкая - Сказки для взрослых

Жорик хотел по обыденности психануть, но «поддатая» заинтересованность в новогоднем действе взяла своё, он подавил вспыхнувшую досаду на непонимание коллег и остался до конца вынесения вердикта.

Было принято решение с 29 на 30 декабря в ночь (наверное, для остроты ощущения что ли, типа, чтоб никто не видел…) отправить Жорика с топором в лес за ёлочкой, затем установить её в зале сельхозклуба в ведро с песком, позвать детвору для воплощения идеи: по новогоднему украсить предполагаемую зеленую красавицу.

Решено – сделано.

Постоянно хмельной Жорик взял топор, и в начале 12-го ночи потопал в лес за растением. Снега было много. Было светло. Настроение у баяниста оставалось забористым.

Дойдя до окраины леса по глубокому снегу, хмельной друг, выбившись из сил в борьбе с высвобождением «нетвердых» ног из снежного сугробного плена, присел на огромный толстый, торчащий из снега, корень векового дерева… Что было потом – никто не знает…

Его обнаружили утром.

Односельчане стали интересоваться: где же елка? И соответственно пошел процесс интересования, а кто вообще должен был её принести?

Жорик был мертв. Почему то в обнимку с огромным деревом. Как будто застыл в неравной схватке с исполином. Так его и отпилили с куском дерева…

Кто сказал, что зимой морозы трескучие? Они бывают еще и коварные.

Мишка тащился за мамой, ловил языком падающие снежинки, жмурился, потому как снежинки залетали не только в рот, но и в моргающие детские глазули.

Шли они не быстро, ибо снега навалило много, и ноги вязли в белоснежной рассыпчатой массе.

Зима. Настоящая. Морозная.

Мама периодически подтягивала сына за руку, тем самым призывая пытаться двигаться быстрее. До Нового года оставалось 8 часов. Но надо же было успеть прийти домой и приготовить каких-нибудь вкусняшек.

Проходя мимо калитки, в какой-то момент услышали кряхтение, покашливание. Калитка со скрипом, тормозя о снег, открылась, и в открывшийся проем свалился большой сизый тулуп и потрепанная шапка-ушанка.

Мишка оторопел. Мама изменила траекторию движения, шагнув назад, дабы не попасть под падающую груду зимней одежды, увлекая за собой сына.

Тулуп с шапкой упали на протоптанную заснеженную дорожку вдоль забора.

В упавшей массе мать с сыном узнали соседа, живущего недалеко.

« У него уже Новый год», – пробормотала мама, стараясь побыстрее уйти с места события.

– Мама! Что с ним? – спросил Мишка.

– Да так. Завалился дяденька случайно.

– Мамочка, а почему он завалился? А-а! Знаю! Он просто «завалящий» дяденька…

Мишка тащился за мамой, ловил языком падающие снежинки, жмурился потому, как снежинки залетали не только в рот, но и в моргающие детские глазули.

Тяжелая дверь скрипнула, приоткрылась, и тут же широкая полоса желто-белого цвета обозначилась на деревянном полу…

Он, крепко спавший, муркнул, приоткрыл глаз, привстал, потянулся и в таком полусгорбленом, слегка потрепанном состоянии, подтянулся к обозначенному месту на полу.

Подобрав лапки присел рядом с ярким дверным просветом, жмурясь и шумно принюхиваясь.

…Окончательно проснувшись, подтащился к двери, и выглянул на улицу.

Солнце. Оно висело лимонным кругом, еще не грея, но ярко слепя глаза.

Он вышел на крыльцо, еще раз вскинул правую лапку для принятия подобающей тянущейся позы, как в этот момент откуда-то сверху сорвалась большая, тяжеловесная капля, шлепнула его по носу и, не разбрызгиваясь, отлетела куда то в сторону.

Кот от неожиданности остолбенел, округлил глаза, и дернулся было обратно в дом. Но шок от соприкосновения с ледяной каплей быстро прошел, и Он передумал.

Сев на длинный, слегка комковатый хвост, начал вылизывать лапку, не упуская из виду все происходящее на улице.

А со стороны двора доносились писк, кряканье, кудахтанье дворовой "дичи", и прочей диковатой живности.

Весна!

Это была небольшая деревянная шкатулка, украшенная разноцветной соломкой, в которой хранились колечки, кулончики, цепочки, и прочая, милая сердцу, ювелирная нужность.