Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

Требовалось обернуться лисой и внушить недоверчивым клиентам, что без предлагаемых мною подштанников магазин прогорит и обанкротится? – и я пускал в ход ум и красноречие, скрывавшиеся до того где-то в подспудных тайниках. Именно такие и только такие подштанники выведут вашу фирму на надёжную дорогу к успеху и процветанию! – вещал я со всей доступной мне горячностью, не забывая также про остальные предметы из длинного наполнявшего прайс-листы перечня: выплачиваемая мне зарплата полностью определялась количеством проданных товаров, и именно о максимальном объёме следовало мне заботиться в первую очередь.

Шедшая в гору карьера могла бы осчастливить кого угодно: получаемых мною денег вполне хватало на семейную жизнь даже без зарплаты жены и её строгих родителей, но я мечтал о большем. Останавливаясь среди бешеной гонки, я утыкался где-нибудь в тихий угол и листал добываемые во всех возможных местах книги и брошюры по экономике: переводимые с английского мемуары биржевых спекулянтов и серьёзные научные исследования давали представление о происходящем в высоких сферах, куда я мечтал всё ещё прорваться, невзирая на расставленные повсюду заборы и препятствия.

Препятствия же обнаружились сразу, как только я переступил порог первой созданной тогда уже биржи . Священное для меня уже несколько лет слово перестало быть ругательным и постепенно входило в повседневный обиход, в особенности благодаря появлению широкой и яркой рекламы на телевидении. Стоило включить ящик: и сразу же вас огорошивало могучее вступление, на фоне которого разворачивались и складывались в определённую последовательность огромные сочные буквы, а утвердительный аккорд под занавес окончательно ставил победную точку – демонстрируя, кто теперь хозяин – вот только в реальности такими могучими редутами и траншеями от всех простых смертных было ограждено так возносимое учреждение, что даже и думать о попадании туда мне было уже слишком страшно.

Разве могли пустить в огромный павильон, утыканный белыми греческими колоннами, человека, не имевшего даже простых обычных жигулей, не говоря уж про собственную фирму и счёт с большим количеством нулей? Я же хотел торговать сам, не прибегая к чужой помощи и посредничеству, но за одно лишь это право требовали выложить столько денег, что лишь многолетняя непрерывная работа могла оправдать их и принести что-то дополнительно.

Заворачивая к зданию биржи, стоявшему в тесном переплетении маленьких московских улочек, я бродил кругами, бросая тоскливые взгляды на вечно наполненные светом окна: там продолжалась настоящая полноценная жизнь, бурные волны вздымались и опадали, не добрасывая до меня даже брызги, и мне оставалось ловить взглядом отдалённые так сильно знаки и сигналы.

И именно тогда я и принял историческое решение, благодаря которому и началась моя настоящая уже карьера и я и стою на высокой трибуне. Легальный путь был извилист и долог, но только так мне можно было пролезть сквозь игольное ушко, отбросив временно все карьерные планы и амбиции: став простым техническим работником биржи, я должен был ждать своего часа, набираясь опыта и знания новой предстоящей мне жизни.

Так я стал уборщиком на бирже: не самый напряжённый режим работы оставлял много свободного времени и пространства, которые я использовал с немалой пользой для себя. Основательно пройдясь со шваброй и тележкой с водой по назначенной мне территории, я тихо вкатывался в главный зал, где и священнодействовали за компьютерами облечённые высочайшими полномочиями: именно эти люди – трейдеры – и делали основную и главную на бирже работу, отдавая окончательные приказы. Внимательность и сосредоточенность не позволяли им отдохнуть или надолго отлучиться отсюда, и именно благодаря этому я и завёл первые связи и знакомства.

Сбегать за пачкой сигарет или банкой пепси-колы в стоявший неподалёку ларёк: на гораздо большее я согласен был пойти ради приобщения к мучавшей меня уже долгие годы мечте. Получая деньги за купленные товары, я жадно прислушивался к повседневному обыденному трёпу, проходившему в профессиональной сфере: меня уже не считали чужаком, особенно если я оказывался без фирменного рабочего костюма, безусловно отделявшего меня от высокой касты избранных. Стоя в добротном тёплом свитере среди более удачливых ровесников, я на самом деле не ощущал их превосходства, и лишь отработанные за долгие годы сидения за мониторами фразы и движения были мне пока недоступны и показывали: кто есть кто в этой жизни.